Сиротка. Дыхание ветра
Шрифт:
— Вы шутите, я полагаю! — ответил он. — Пальто и шляпа изношены до неприличия. Но я должен солидно выглядеть, одна богатая дама в городе попросила меня давать уроки ее сыну, который здесь лечится. Бедный четырнадцатилетний мальчик страдает чахоткой. А вы тоже навещали больного?
Эрмин ответила не сразу, удивляясь тому, что так радуется этой встрече.
«Мы ведь мало знакомы, а мне хочется ему довериться, — думала она. — Все в его присутствии кажется простым. У него вправду удивительные глаза.
— Я не собиралась
— Вы очаровательны! — сказал он очень тихо и покраснел.
Молодая женщина была растрогана. Конечно, Тошан, с его матово-золотистой кожей, никогда не проявил бы так открыто свои эмоции.
— Спасибо! Я немного сомневаюсь на этот счет, учитывая свое одеяние. Сегодня утром я тоже приехала на санях. Мой муж научил меня управлять упряжкой из шести собак.
Овид подумал, что она будет хороша в любом наряде. Он взглянул на часы и вздохнул.
— Должен оставить вас, мадам, — произнес он. — Кланяйтесь своим родителям.
— В следующий раз называйте меня Эрмин! — прошептала она, улыбнувшись. — Мы почти ровесники, а я ведь не называю вас «месье».
Он вспыхнул от радости. Молодой учитель не был красивым, однако излучал необъяснимую привлекательность.
— Прежде чем мы попрощаемся, могу я задать вам вопрос? — спросила она.
— Разумеется.
— Вам известен феномен двутелесности, билокации? — осмелилась спросить она. — Меня научила этому слову одна монахиня, которая здесь работает.
Овид Лафлер растерянно смотрел на нее. Пожал плечами.
— Пребывание одновременно в двух местах, — ответил он. — У индейцев наибольшим уважением пользуются те, кто наделен этим необычайным даром. Сам я никогда этого не видел, но, кажется, такое случается. А почему вы этим интересуетесь?
— Потом поговорим. Не хочу вас задерживать, — сказала она извиняющимся тоном. — Меня тоже уже ждут.
Он не настаивал и не спеша удалился, унося как подарок обещание, что они еще встретятся.
— До свидания, Эрмин, — все-таки бросил он.
— До свидания, Овид!
Молодая женщина побежала по аллее к выходу. Теперь она чувствовала себя легко и радостно. Но настроение изменилось, как только она встретилась с Мадлен в церкви Нотр-Дам. Кормилица ждала ее возле кропильницы. У нее были красные глаза.
— Ты плакала? Дорогая моя, ну скажи, что случилось?
— Мне грустно, вот и все! — призналась Мадлен с улыбкой. — Кюре посоветовал мне выйти замуж. Он считает, что я совершу смертный грех, если останусь без мужа. Мне кажется, можно любить человека, не желая при этом оказаться в его постели. Пойдем отсюда, прошу тебя.
Они заторопились сделать нужные покупки.
Торговцы узнавали Эрмин, несмотря на ее наряд, оправданный холодом и ее средством передвижения, но на улице Сен-Жорж никто не обращал на них внимания.
— Я всегда теперь буду так одеваться, — заключила Эрмин. — Капюшон, шапочка, шарф по самые уши. По крайней мере, никто не станет вступать со мной в разговор.
Кормилица сильно сжала ее запястье.
— Мы с тобой все-таки идиотки! А собаки? Те, кто напал на тебя, могут прекрасно знать собак Тошана, если они уже давно за нами следят. Старый Дюк очень заметный, настоящий волк! Кьют очень красивый, это дорогая собака, породистая хаски.
— Да, ты права! Отец подарил ее Тошану шесть лет назад. Хозяин одного постоялого двора в Перибонке нам даже как-то сказал, что в округе редко встречаются собаки с голубыми глазами.
Внезапно им стало страшно. Эрмин чуть было не забыла купить ленты, которые просила Бетти. Она заставила себя сделать последнюю остановку возле галантерейного магазина мадам Терезы.
— Не выходи из саней, Мадлен, я очень быстро…
— Как следует закрой лицо, — посоветовала ей кормилица.
Хозяйка, изящная женщина с темными волосами и голубыми глазами, широко улыбнулась ей. Затем заговорщицки обратилась к своей клиентке:
— А вы — знаменитый Соловей из Валь-Жальбера? Я слышала ваш дебют в «Ch^ateau Roberval». Невозможно забыть ваши прекрасные глаза и тембр вашего голоса!
— Да, это я. Как видите, изо всех сил стараюсь защитить горло. Спасибо, мадам!
Она также подметила, что у мадам Терезы совсем небольшой срок беременности, но заторопилась заплатить и буквально сбежала из магазина. Она отдышалась, только когда входила к Тале. Свекровь встретила ее ласковой улыбкой, но при виде озабоченного лица молодой женщины улыбка тут же исчезла.
— Что с тобой, моя маленькая? — поспешила она спросить чуть слышно.
— Тала, теперь мне кажется, что нас везде подстерегает опасность. Я решила не обращаться в полицию, но думаю, что допустила ошибку. Не могу больше жить в постоянной тревоге.
Три женщины совсем забыли о сидевшей возле елки Кионе. Девочка поднялась и схватила Эрмин за руку.
— Мимин, нет никакой опасности! — убежденно произнесла она.
— Почему ты так говоришь? — перебила ее мать. — Иди играй, доченька моя любимая, не забивай свою юную голову нашими проблемами.
Лишний раз Эрмин оценила огромную разницу, существовавшую между методами воспитания у индейцев и белых, в частности, тех, кто жил в этом краю. Она сделала вывод, что при таком подходе, возможно, дети индейцев вырастают более свободными, более умными, чем при суровом отношении требовательных родителей.