Сиротка. Расплата за прошлое
Шрифт:
– Он будет звать меня вечерами, – заметила она. – Профессия вынуждала меня расставаться с детьми, но все же они меня любят. Малыш будет плакать без меня.
– Перестань так его называть, Мин! Будь серьезнее. Ты что, хочешь, чтобы он заболел? Полиомиелит – очень опасный недуг.
– Ты специально хочешь меня напугать. В Квебеке еще не было случаев заболевания, и мы будем очень осторожны. Я беру Констана с собой, разговор окончен.
Тошан наклонился и грубо рванул ее за талию. Ошеломленная, она кое-как встала на ноги.
– Если это мой сын, ты позволишь ему провести несколько дней со мной и его индейской семьей. Ему
– Что? – воскликнула она, как громом пораженная. – На что ты намекаешь? Боже мой! Ты снова меня подозреваешь! Сколько раз я должна доказывать тебе свою любовь? Неужели ты считаешь меня настолько подлой и двуличной, способной родить ребенка от другого мужчины и растить его вместе с тобой? Тошан, твоя ревность когда-нибудь разрушит наши отношения, эта болезнь гораздо опаснее полиомиелита. Сейчас ты внушаешь мне отвращение, уверяю тебя! Зеленые глаза… Ты считаешь, что я спала с Овидом Лафлером? В таком случае это произошло на берегу Перибонки, зимой, когда мы с тобой были так счастливы в снежном плену нашего дома. Господи! Что-то я не припомню никаких гостей, особенно мужского пола, кроме твоего кузена Шогана! И я редко выходила из дому и не имела возможности бегать по лесу в поисках другого самца!
Вне себя от возмущения, она не сводила с него глаз, потемневших от справедливого гнева.
– Ты только что оскорбил меня, – продолжила она. – Я не отношусь к такому типу женщин, Тошан Дельбо! Тебе еще раз повторить, какую роль играл в моей жизни Овид во время войны? Он поддерживал меня как друг, с ним мне было не страшно! Он давал нам книги, помогал детям делать уроки. Он спас Киону, напоминаю тебе об этом снова. О, я теряю время! Ты такой же недалекий, как старый лось. Ты глупый, неблагодарный, слепой и глухой ко всему, что есть хорошего и нежного на земле.
С залитым слезами лицом Эрмин пыталась вырваться, но муж продолжал держать ее за руку.
– Отпусти меня! Я могу доказывать тебе свою любовь по сто раз на дню, а ты все равно будешь думать, что я способна отдаться любому, кто встретится мне на пути.
– Мин, прости меня! Ты сводишь меня с ума, такая красивая и желанная. Откровенно говоря, не понимаю, как Овид Лафлер мог быть рядом с тобой столько месяцев и не попытать счастья. Наверное, он святой.
– Значит, на его месте ты бы попробовал соблазнить женщину, переживающую разлуку с любимым мужем? Браво, Тошан, твоя нравственность на высоте! Все, хватит, мне надоело! Забирай с собой Мадлен и Констана, если ты согласен заботиться о сыне, которого не считаешь своим и которого я, видимо, родила от Святого Духа!
– Что я слышу? – пошутил он. – Богохульство от добропорядочной католички?
– Оставь меня в покое, ты испортил этот прекрасный день. Я была так счастлива всего несколько минут назад! Но ты всегда придумаешь повод, чтобы заставить меня страдать. Когда однажды я решу положить всему этому конец, постарайся не слишком удивляться.
Она продолжала плакать, патетически трогательная со своими длинными влажными волосами и губами, распухшими от поцелуев.
– Ты права, я болен, – согласился он. – Болен от любви и страсти к тебе. Мин, ты ведь не станешь со мной разводиться?
– Нет, конечно, но мне невыносимо слушать твои несправедливые обвинения. Ты не имеешь права
Пристыженный, он привлек ее к себе. С самого начала их семейной жизни Тошан отличался авторитарностью. Также он довольно часто применял тактику кнута и пряника, что приводило к серьезным ссорам, долгим периодам молчания и даже расставания. Эрмин все ему прощала, но ничего не забывала.
– Когда я носила Мукки, ты запретил мне проходить прослушивание в Квебеке; чуть позже, после рождения близняшек, ты отговаривал меня продолжать карьеру певицы. Когда я поступила по-своему, ты выгнал меня из нашего дома в Перибонке, отобрав Мукки. Ты отправился на войну, не беспокоясь обо мне, а ведь мы только потеряли Виктора, этого трехнедельного ангелочка. Как же я тогда страдала: без Кионы я бы, наверное, сошла с ума.
– Я все это знаю, Мин. Иногда по ночам я не могу уснуть, перебирая в голове свои ошибки и заблуждения, главной жертвой которых была ты.
– В таком случае сделай над собой усилие и перестань терзать меня своей проклятой ревностью!
– Думаешь, легко быть мужем звезды? Я делю тебя со всем Квебеком, а также с твоей нью-йоркской и французской публикой. А скоро, если я не буду возражать, миллионы людей увидят тебя на большом экране…
– Я обязательно должна заработать много денег, – отрезала она, отталкивая его. – Мама больше не сможет мне помогать.
– А я? Ведь я собираюсь работать. Кстати, об этом я тоже хотел с тобой поговорить. Мне потребуется небольшой капитал, чтобы купить самолет, какую-нибудь модель средних размеров. Я планирую развозить туристов, приезжающих в наши места летом. А может, даже и зимой, если надлежащим образом оборудую свой самолет.
Тошан робко улыбался, похожий на мальчишку, мечтающего об игрушке. Растроганная, несмотря на свой гнев, Эрмин протянула ему руку.
– Поговорим об этом, когда я вернусь. Что касается Констана, я согласна, бери его с собой. Мадлен сумеет его утешить, если он будет по мне скучать. И ты тоже, я в этом уверена. В Квебеке я буду более свободна, что поможет мне заняться делами мамы. Она попросила меня продать квартиру на улице Сент-Анн. Я думаю, за нее дадут неплохую сумму, но как скоро это произойдет, я не знаю.
Она оставалась грустной. Тошан обнял ее и покрыл поцелуями ее лоб и щеки.
– Обещаю тебе стать лучшим на свете мужем, как только ты вернешься в наш дом, – нежно сказал он ей на ухо. – Я повешу тебе на веранде гамак, где ты будешь читать свои любимые современные романы.
– Надеюсь, что ты сдержишь слово и больше не будешь изводить меня своими гнусными подозрениями.
– Там мне будет проще это сделать. Круг из белых камней, выложенный Талой-волчицей вокруг нашего дома, исчез под травой и песком, но я уверен, что он все еще нас защищает. Магический круг из наших древних легенд…
Эрмин успокоилась и прижалась щекой к плечу любимого мужчины. «В сущности, я чувствую себя виноватой перед ним, поэтому так громко кричу, возмущаюсь и протестую, но я всегда, всегда буду прощать ему все», – подумала она.
Молчаливые, они обнявшись прислушивались к пению воды и биению своих сердец.
В нескольких сотнях метров от них Мартен Клутье шагал по улице Сен-Жорж. Он издали поздоровался с Андреа Маруа, в девичестве мадемуазель Дамасс, учительницей детей семьи Шарденов – Дельбо.