Сиротка. Слезы счастья
Шрифт:
– А я пока наведаюсь еще раз в полицейский участок, – объявил Жослин. – Полицейские, возможно, уже получили телеграмму из Онтарио. Мне нужно пройтись, это меня успокоит.
Он надел свою соломенную шляпу, взял трость с рукояткой из слоновой кости, надел куртку и вышел из дому.
Именно таким Жослина и увидела своим мысленным взором Киона, занимаясь очередной чисткой овощей. Перед этим, почувствовав легкое недомогание, она закрыла глаза на несколько секунд. Трагическое выражение на лице отца заставило ее сердце болезненно сжаться. Ей захотелось поехать к нему, предстать перед ним и успокоить, но тут раздался недовольный голос Ли Мэй:
– Ты
Киона тут же заверила китаянку, что сделает все вовремя, и перестала думать о той части своей жизни, которая была связана с ее горячо любимыми родственниками.
Париж, тот же день
Эстер Штернберг и Тошан сидели на террасе «Кафе де Флор» – кафе, расположенного на углу бульвара Сен-Жермен и улицы Сен-Бенуа. Если в Монпоне они невольно привлекали к себе любопытные взгляды, то здесь, в Париже, никто не обращал на них ни малейшего внимания, тем более что они находились сейчас в том квартале на левом берегу Сены, в котором вот уже много лет собиралась парижская интеллектуальная элита.
Их защищала от солнца большая занавеска. Они сидели за столом, на котором перед ними стояло по бокалу пива, и наслаждались летним теплом.
– Вы собираетесь вернуться в Квебек раньше, чем предполагали? Ваша сестра еще не вернулась в отчий дом?
– Нет, не вернулась. Я только что звонил жене. У нее нет никаких новостей относительно Кионы, но вот одна семейная пара, с которой мы когда-то поддерживали тесные отношения, приезжает завтра в Роберваль. Их зовут Шарлотта и Людвиг. Я рассказывал вам о них, когда мы ехали в поезде.
– Они приезжают к вам в отпуск?
– Нет. Они собираются обосноваться в Валь-Жальбере – полузаброшенном рабочем поселке, о котором я вам тоже рассказывал. Думаю, Шарлотта опять заставила подчиняться своим капризам бедолагу Людвига, который из кожи вон лезет, лишь бы ей угодить. Эта очаровательная дамочка полностью захватила власть в своей семье. Я очень ее люблю, но следует признать, что она очень расчетливая, коварная, да к тому же еще и притворщица. Впрочем, в детстве она была прелестной девочкой, нежной и ласковой. Кроме того, она была слепой.
– Слепой? – удивилась Эстер.
– Я забыл вам об этом рассказать. Ей восстановили зрение еще в детстве благодаря щедрости моей тещи, которая выделила деньги на необходимую операцию. Эрмин относится к Шарлотте как к своей сестре. Она очень болезненно восприняла ее переезд в Германию.
Тошан замолчал, начав слегка нервничать. Он прикурил сигарету и поправил солнцезащитные очки, которые купил в то же утро.
– Вы курите слишком много, – заметила Эстер.
– Я чувствую себя виноватым из-за того, что устроил сам себе что-то вроде каникул. Я бывал в Париже только во время войны. Так приятно находиться здесь, не испытывая страха и не видя вокруг знамен со свастикой!
– Тс-с! Мы ведь с вами договорились: ни слова о войне, – взмолилась Эстер.
– Да, верно, простите меня, Эстер. Мне следовало бы быть более внимательным и не бередить ваши раны, а особенно после того, как мы пообщались с аббатом Пьером. Рядом с этим человеком мне казалось, что я маленький, но при этом намного лучше, чем я себя считал.
Эстер растроганно улыбнулась.
– Вы говорили мне об этом вчера за ужином. Я еще раз благодарю вас за то, что вы взяли меня с собой. Эта короткая поездка в Нёйи-Плезанс, к активистам общества «Эммаус», очаровала меня. Если бы я осталась во Франции, я бы с удовольствием стала одним из тех добровольцев, которые работают вместе с этим аббатом. Вы правы. Данная встреча надолго запомнится и мне. В глазах этого человека так много света, так много доброты и так много решительности! Он полон прямо-таки божественного желания побороть равнодушие богачей! Вы ведь помните, как он нам сказал: «Я страдаю от страданий страждущих»? [13] Я почувствовала себя готовой свернуть горы равнодушия.
13
Эти слова и в самом деле принадлежат аббату Пьеру.
– Да, совершенно верно. Я обязательно расскажу своей жене, как сильно его растрогал ее жест. Деньги и диск с записями ее песен – два прекрасных подарка. Музыка ведь тоже может быть источником утешения.
– Когда вы говорите о музыке, следует, несомненно, также упомянуть о великолепном голосе. С тех пор как я с вами познакомилась, вы не жалеете хвалебных слов, когда описываете необыкновенный голос своей супруги.
– Тем не менее как-то раз после одного из ее выступлений я не смог должным образом выразить свою гордость за нее и свое восхищение ею. Я слушал ее с раскрытым от изумления ртом, я вздрагивал от восторга, но когда концерт закончился, я сказал ей что-то банальное вроде: «Сегодня вечером ты пела хорошо».
Эстер прыснула со смеху, взглянув на раздосадованную физиономию метиса. Она немало забавлялась в его компании и с удовольствием слушала все те занятные истории, которые он ей рассказывал.
– Тошан, вам следовало бы побыстрее вернуться к себе домой. Что вас еще тут держит? Вы познакомились с аббатом Пьером и совершили паломничество в Монпон. Мне кажется, что ваша семья в вас очень нуждается. Это ведь так здорово – иметь свою семью!
Ее голос был полон тоски. Тошан, взволновавшись, ответил тихо:
– В таком случае поедемте вместе. Вы говорили в поезде, что у вас имеется достаточно средств для того, чтобы позволить себе полет на самолете, и что только необъяснимый страх перед этими летательными аппаратами вас удерживает. Чтобы пересечь океан на судне, вам потребуется около двух недель.
– Но я ведь мечтаю об этом! Ходить по мостику, жить в каюте, танцевать в большом салоне пассажирского судна – да, я об этом мечтаю. Кто знает, может, я встречу на этом судне мужчину, который мне приглянется.
– Подумайте тем не менее о моем предложении обосноваться в Квебеке. Вы найдете себе работу в санатории Роберваля. Я высоко ценю ваше дружеское отношение ко мне. Кроме того, первый раз в моей жизни у меня завязывается настоящая дружба с женщиной.
Эстер, польщенная, молчала. Тошан ей нравился, но он был женат, и если что-то, с ее точки зрения, и являлось непреодолимым барьером, так это священные узы брака.
– Буду с вами откровенной, – сказала она. – Я с удовольствием приняла бы ваше предложение, если бы была уверена, что это не доставит беспокойства вашей супруге. Мы с вами были весьма откровенны друг с другом – настолько откровенны, что я уже знаю о вашем прошлом буквально все. Эрмин рассердится, если в регионе, в котором она живет – Лак-Сен-Жан, – появится сестра Симоны. Вы ведь и сами считаете, что в глубине душе она вас еще не простила. Так зачем же будоражить ее моим появлением? Вы что, садист? Или глупец?