Сиротка. В ладонях судьбы
Шрифт:
В пансионе, тем же вечером
Под проливным дождем Акали и Киона убирали двор. Девочке было непросто с этим справляться: ее руки все еще болели. Но она упорно продолжала работать, опасаясь, что ее снова посадят в карцер, как пригрозил брат Марселлен.
– Тебе лучше ничего им больше не отвечать, – посоветовала Акали на языке монтанье. – Иначе тебя накажут еще сильнее.
– У меня все болит, – пожаловалась Киона.
– Боль – это еще ничего, – ответила ее подруга. –
Киона кивнула, дав понять, что знает об этом, не уточняя откуда. Она не хотела рассказывать о своих видениях. Ее золотистый взгляд был устремлен в глубину двора. Делсен и еще двое мальчиков носили поленья от навеса, под которым стояла дисковая пила, к дровяному сараю.
– Идем, Акали, – прошептала она. – Подойдем поближе. Мне очень неспокойно. Боюсь, сейчас что-то случится! Идем же, говорю тебе, я должна помочь Делсену.
– Нет, нам нельзя туда ходить, – выдохнула Акали. – И потом, за ними наблюдает брат, тот самый жирный боров, который мучает Тобу… Почему ты так говоришь, Киона? Что с тобой? У тебя странный вид!
Янтарные зрачки Кионы расширились и приобрели необычный блеск. Сердце ее колотилось так сильно, словно хотело выпрыгнуть из груди.
– Я не могу тебе объяснить, Акали, но мне нужно туда идти. Оставайся здесь.
В подтверждение ее предчувствия монах, следивший за передвижениями мальчиков, неожиданно разозлился.
– Эй ты, бездельник! – набросился он на Делсена. – Ты берешь вдвое меньше дров, чем остальные, а когда роняешь полено, даже не подбираешь его!
– Если бы твоя голова упала, я бы подобрал ее, чтобы поиграть, – ответил Делсен на монтанье недобрым тоном.
Остальные ребята поняли смысл, так же как и Киона. Раздался приглушенный смех, больше нервный, чем искренний. Брат выпрямился во весь рост, выпятив свой огромный живот.
– Думаешь, я не понял, что ты сказал? – заорал он. – Я научу тебя дисциплине. Иди за мной в сарай.
Делсен уже познакомился с особым наказанием на следующий день своего прибытия в пансион. Это привело его в такую ярость, что он был способен убить.
– Нет, жирное дерьмо, я не пойду! – выкрикнул он.
Не сводя глаз со своего врага, он отпрыгнул назад и наткнулся на Киону. Она схватила его за руку и прошептала:
– Спасайся! Беги быстрее, чем волки, перелезь через забор! Уходи в лес и скажи своим родным, чтобы они сменили стойбище. Ты будешь свободен!
Бунтовщик смотрел на нее несколько секунд. Этого хватило, чтобы убедить его послушаться. Он бросился вперед, полный надежды, но его уже настигал брат. И тогда Киона подставила свою метлу под ноги мужчины, который растянулся во весь рост на мокрой дорожке.
– Ах ты, грязная дикарка! Ты мне за это ответишь!
Девочке было уже все равно. Она только что видела, как Делсен с проворностью белки взобрался на ограду и, прыгнув вперед, исчез из виду.
Десять минут спустя Киона уже была в карцере. Она дрожала, живот свело от страха, но ее не ругали и не били. Она вспомнила, что не раз слышала в свой адрес слова: «Эта девчонка одержима дьяволом, у нее пугающий взгляд!» Но больше ничего: ни угроз, ни оскорблений.
– Делсен спасен, – тихо повторяла она. – Это было необходимо. Все дети могли бы так убежать. Почему они этого не делают? Почему?
Шли часы. Ей не приносили ни воды, ни хлеба. Ночью Киона уснула, съежившись на полу, пропитанном мочой и усеянном экскрементами. Она так устала, что ее сон был глубоким, без снов и видений.
Брат Марселлен, не любивший развлекаться с мальчиками, не спал. Он вспоминал некоторые детали хрупкого силуэта маленькой индианки, которую сам отвел в карцер. Он снова видел ее мускулистые икры, тонкие руки, сочный рот. Он пообещал себе привести ее к послушанию завтра же утром, а также в последующие дни, поскольку она должна была провести в карцере не меньше недели. Он мог бы нанести ей визит прямо сейчас, но ожидание было частью садистского удовольствия, которым он упивался.
Дверь карцера открылась в десять часов утра. Киона по-прежнему лежала на полу в полудреме. Увидев брата Марселлена, она вскочила на ноги и прижалась к стене. По его сальной гримасе она сразу догадалась о его намерениях. В руках он держал табурет, который поставил на пол, чтобы сесть.
– Иди сюда, маленькая чертовка! Ты полна пороков, дочь моя, дьявол сделал тебя лживой и ленивой. Ты совершила слишком много грехов. Я покажу тебе, как можно получить прощение. Подойди!
Монах поднял сутану и выставил напоказ свой огромный пенис. Он довольно посмеивался, увидев выражение невероятного страха на лице своей будущей жертвы.
– Нет, нет! – взмолилась Киона. – Не надо!
– Я могу подняться со своего места и поймать тебя, но ты ведь будешь послушной и подойдешь сама. Это твое наказание, и оно вполне заслуженное. Ты помогла этому поганцу Делсену сбежать. Из-за тебя брат Роже повредил себе колено. Так что иди сюда!
Ощущение сильного холода сковало девочку. Она знала, чего потребует от нее этот мужчина, так как уже видела его в своих видениях. А если она не подойдет к нему, будет еще хуже. Никто не придет ей на помощь. Мысль о том, что придется подчиниться воле брата, повергла ее в шок. Ее глаза округлились, по всему телу пробежали судороги. Она рухнула на землю, забившись в конвульсиях и издав леденящий душу крик.
Брат Марселлен вовсе не хотел быть застигнутым врасплох. Здесь все развлекались с пансионерами тайком, стараясь ничем себя не выдать. Он предпочел убраться восвояси.
Привлеченная пронзительным криком, раздавшимся в коридоре, одна из сестер пришла узнать, в чем дело.
– Похоже, у нее эпилептический припадок, – проворчал монах, принимая благостный вид, чтобы скрыть свою истинную природу. – Дайте ей успокаивающего, чтобы она нас не оглушила. Я хотел пожурить ее, научить молитвам. Даже принес с собой табурет. Сестра моя, сделайте что-нибудь, чтобы она замолчала!
Монахиня вошла в карцер. Она с отвращением взглянула на девочку, извивающуюся на полу с лицом, искаженным ужасом.