Сиротка. В ладонях судьбы
Шрифт:
– Привет, Луи, – сказала она, целуя его. – Базиль хорошо себя чувствует?
– Да, Мина, – звонко ответил ребенок. – Сегодня я объехал поле, и никто не держал его за веревку. Я сам управлял им, представляешь?
– Это очень славный пони, – согласилась Эрмина. – Скажи мне, Луи, ты больше не видел Киону?
– Нет, не видел. Я обязательно скажу тебе, когда она вернется. А может, ты нашла ее? Привезла с собой и хочешь сделать мне сюрприз?
– К сожалению, нет! Но я встретила друга, который поможет ее разыскать.
– Если она больше не приходит ко мне, значит, ей уже не так
Слова ребенка проникли в душу Эрмины. Это было вполне логично, и она подумала, что Луи обычно лучше взрослых понимал непредсказуемые появления девочки.
– Будем надеяться, что так оно и есть, – вздохнула женщина, входя в конюшню.
Ее взору предстало очаровательное зрелище: Мукки чистил щеткой пони, а Лоранс с Мари-Нуттой расстилали на полу чистую солому.
– Мама! – воскликнул ее сын. – Как я рад, что ты здесь!
Мукки прижался к ней. Он был рослым для своих десяти лет. Она растроганно подумала, что через пару годков он станет выше ее.
Дочки тоже подбежали, чтобы обнять мать, подставляя свои очаровательные мордашки для поцелуя.
– У бабушки плохое настроение, – сообщила Мари-Нутта. – А мадемуазель Дамасс снова меня наказала. Мама, скажи ей, чтобы она отменила наказание, я не хочу по сто раз писать одно и то же!
– Посмотрим, – ответила молодая женщина.
Объяснение произошло во время ужина. Как обычно, Лора сидела во главе стола, Луи и Шарлотта – справа от нее, а Мукки – слева. Мадлен снова заняла место между Мари-Нуттой и Лоранс. Андреа Дамасс обедала вместе со всеми. Она села напротив Эрмины, которая незаметно ее разглядывала. Учительница сразу показалась ей неприятной, но она сделала над собой усилие и завела беседу.
– Рада наконец с вами познакомиться, мадемуазель Андреа, – начала она. – От мамы я узнала, что мои дети доставляют вам много хлопот. Прошу вас проявить понимание: они только что потеряли бабушку с отцовской стороны.
– Я пять лет преподавала в сиротском приюте Онтарио, – возразила та. – Многие мои ученики оплакивали смерть отца или матери, но это не мешало дисциплине. При этом хочу заметить, что у меня нет претензий к Мари Маруа, послушной девочке, желающей учиться.
Лора поспешила добавить:
– Ты ведь знала, что я взяла в свою частную школу Мари Маруа?
– Да, мама, ты рассказывала мне об этом в одном из своих писем.
– Луи также был бы примерным учеником, если бы Мукки и Мари-Нутта не подбивали его на глупости и небрежное выполнение домашних заданий, – заметила Андреа Дамасс.
– Выходит, только мои дети, в жилах которых течет индейская кровь, доставляют вам неприятности? – не выдержала Эрмина. – Может, вы поддерживаете политику государства, которое отправляет в пансионы маленьких индейцев, чтобы усмирить их, сделать покорными?
– Эрмина, ты в своем уме? – возмутилась Лора. – Каким тоном ты разговариваешь с мадемуазель Дамасс? Она не имеет никакого отношения к этой грустной истории. Простите мою дочь, дорогая Андреа. Ее сводную сестру забрали в пансион. Полагаю, что с малышкой хорошо обращаются, но мы переживаем за нее. Ее мать недавно умерла, и она наверняка чувствует себя потерянной.
Лора бросила на Эрмину суровый
– Мадлен, расскажи мадемуазель Андреа, что тебе пришлось пережить в пансионе, – настойчиво сказала она. – Удары железной линейкой по пальцам за малейшее слово, произнесенное на языке монтанье, обритые наголо головы, протухшая еда, вода, в которой плавали картофельные очистки, заплесневелый хлеб, карцер в случае непослушания…
Учительница пожала плечами, всем своим видом показывая, что не верит в это.
– Это чистая правда, – подтвердила Мадлен. – Летом нас возвращали в наши семьи, но мы не осмеливались рассказывать, что нам приходилось терпеть в пансионе. Если бы я призналась в этом своему отцу или дяде, они совершили бы что-нибудь противозаконное. Я не хотела, чтобы они попали в тюрьму. Родители радовались, что я умею читать и писать. Они так ничего и не узнали.
– С тех пор многое изменилось, – успокаивающим тоном подвела итог Лора. – А теперь давайте ужинать. Мирей старается изо всех сил приготовить нам достойную еду, несмотря на карточную систему. Так воздадим должное ее стряпне.
Дети набросились на рагу. Они всегда были голодными. Эрмина без удовольствия проглотила несколько кусочков, после чего вернулась к разговору.
– Как бы то ни было, мадемуазель Андреа, у вас скоро будет еще одна ученица. Я рассчитываю привезти сюда Киону к концу недели. Она очень способная, вам не придется жаловаться. Кстати, мама, завтра утром я отправляюсь отсюда на лошади. Сразу по приезде я отправилась к Жозефу, чтобы попросить у него на время Шинука. У меня пока не было возможности сказать тебе, но в Шикутими я встретилась с Овидом Лафлером. Он поможет мне разыскать Киону.
После этого заявления в столовой повисла напряженная тишина. Мукки довольно быстро нарушил ее:
– Мама, можно я поеду с тобой? Верхом на Базиле. Мама, прошу тебя, скажи «да»!
– Об этом не может быть и речи, мой мальчик. Будь благоразумным: это не увеселительная прогулка, пони не справится с такой нагрузкой. Но когда я вернусь, мы покатаемся с тобой вдвоем верхом на Шинуке и Базиле.
Учительница до сих пор не раскрыла рта. Закончив ужин, она попыталась оправдаться.
– Мадам, – сказала она, глядя Эрмине в глаза, – я хотела бы уточнить, что у меня нет никаких предубеждений против индейского народа, тем более против ваших детей. Ваша мать оказала мне любезность, предложив эту должность, и я стараюсь быть достойной ее доверия. Заметьте, что я не сказала ничего плохого о Лоранс, в адрес которой у меня нет никаких нареканий. Она трудолюбива, вежлива и очень способна к рисованию.
– Я знаю, – вздохнула Эрмина. – И сожалею о своих словах. Просто у меня душа не на месте.
Это заявление положило конец спору. Лора бросила на свою дочь подозрительный взгляд. «Господи, спаси и сохрани нас! Эрмина собирается скакать по лесам в обществе этого мужчины, который всегда смотрел на нее так, словно хотел бы вставить в оправу и поклоняться ей всю жизнь. Овид Лафлер! Он наверняка преследует свои интересы. Я не отпущу ее без предостережений».
Час спустя Лора отвела дочь в сторонку, чтобы высказать ей свое мнение.