Сиротка
Шрифт:
Они прошли мимо монастырской школы и свернули на узкую тропинку.
— Сейчас мы поднимемся по улице Лабрек, которая тянется вдоль реки. На ней много пустых домов. Они похожи как две капли воды. Раньше здесь находились бараки, в них жили неженатые рабочие, нравы которых и пристрастие к пиву вызывали порицание со стороны отца Бордеро. Сестра Викторианна постоянно жаловалась на таких соседей. Позже месье Дюбюк приказал построить хорошие дома, в которых с удовольствием поселились порядочные семейные люди.
Лора слушала, получая удовольствие скорее от звука голоса дочери, чем от рассказа. Вид вытянувшихся вдоль улицы многочисленных домов с заколоченными
— Грустное зрелище, — сказала она наконец. — Господи, посмотри-ка — тыквы! Огороды продолжают давать урожай, хотя за ними никто не ухаживает!
— Этим летом было много дождей, поэтому семена проросли.
Девушка давно привыкла к атмосфере поселка, которую многие приезжие находили унылой. Такое же впечатление было и у Алис Паже.
Эрмин перебралась через окруженную высокой пожелтевшей травой ограду.
— Конечно, раньше здесь было веселее, — сказала она своей матери. — Женщины развешивали во дворах белье, на крыльце каждого дома играли дети. Было много живности — коровы, овцы… Многие выращивали свиней, но их, конечно, не выпускали — они хрюкали в сараях. Мы еще пройдем по улице Сен-Жозеф и Сент-Анн. А сейчас поднимемся «в центр», как говорили сестры. Хотя этот «центр» — всего лишь несколько спаренных домов на площадке перед фабрикой.
— Нам точно нужно идти так далеко? — спросила Лора. — Ты ведь хотела сводить меня в гости к пожилой даме, Мелани Дунэ, или я ошибаюсь?
— Это на обратном пути. Она живет на улице Сен-Жорж.
Продолжая следовать по маршруту этой импровизированной экскурсии, они прошли мимо здания фабрики. Водопад искрился на солнце, словно расплавленный слиток серебра.
— Мне бы хотелось подняться к вершине водопада! — воскликнула Лора. — Сколько живой силы, сколько яростного буйства!
— С плотины в это время года открывается прекрасный вид на поселок, — подхватила Эрмин. — Вот только подъем отнимает много сил. Да и кусты разрослись так, что местами забили тропинку. Когда фабрика работала в полную силу, у подножия водопада, возле огромной трубы, которая питает турбины, складывали отходы древесины. Мы приходили сюда с корзинками — Симон, Арман и я. Компания разрешала рабочим забирать домой все отходы, которые могли пойти в топку. Наверх мы сходим в другой раз, когда ты наденешь ботинки покрепче.
Лора решилась заглянуть на железнодорожную станцию, где в свое время вагоны дожидались загрузки кипами бумажной массы. В теплом воздухе все еще можно было уловить запах дегтя и железа.
— В августе двадцать седьмого года, когда фабрика закрылась, я написала сочинение, — сказала девушка. — Я написала о «сердце, которое перестало биться», думая обо всех этих станках и машинах, которые остановились навсегда. Несмотря на шум водопада, в поселке стало очень тихо. Раньше самым шумным был цех корообдирщиков. Хотя в цеху, где размалывали дерево, тоже никогда не бывало тихо. Прекрасные сосны превращались в крошку и становились бумажной массой, которую потом отправляли в Соединенные Штаты и в Европу.
— Дорогая, это так трогательно! «Сердце, которое перестало биться!» — повторила Лора. — У меня сердце сжалось. Идем, нам еще многое нужно увидеть!
Когда они проходили мимо спаренных домов, вдоль которых стояли гидранты, а к ветвям деревьев были подвешены фонари центрального освещения, Лора остановилась.
— Эрмин, мне становится не по себе, когда я смотрю на эти заброшенные жилища! Покажи мне лучше места, в которых еще теплится жизнь!
Девушка поцеловала мать в щеку. Скоро они оказались в начале улицы Сен-Жорж. Мелани Дунэ сидела на крыльце своего дома. Она издалека помахала им рукой. Когда Эрмин и Лора подошли поближе, пожилая женщина крикнула:
— А вот и мой маленький соловей!
Они заглянули к ней в гости и выпили холодной воды с кленовым сиропом.
— Мадам Мелани, хочу познакомить вас с моей мамой, — сказала Эрмин. — Когда она переезжала, вы ушли домой еще до ее приезда.
— У вас очаровательная девочка, заботливая и ласковая, — объявила Мелани. — Знаете ли вы, что зимой, в сильные морозы она приносила мне горячий суп, да еще и пела, чтобы порадовать старуху? Если бы вы только слышали, как однажды на Рождество она пела в церкви! Совсем крошка, лет восьми, не больше! Но голос уже тогда был ангельский, великолепный голос!
Лора кивнула в знак согласия, но была слишком взволнована, чтобы говорить. Она завидовала пожилой женщине, что та имела возможность слышать, как поет ее дитя. Никогда ей не увидеть Эрмин восьмилетней, окруженной монахинями и прославляющей своей песней рождение младенца Христа…
— Это должно было быть восхитительно! — все, что она смогла сказать.
— О да! Это было незабываемо! — согласилась мадам Дунэ.
— А я все время боялась, что забуду слова, — сказала Эрмин.
После этого они поговорили немного о самых обычных вещах — об очередном приезде булочника и о том, как трудно стало купить хорошего мяса, когда закрылся мясной магазин [55] . Лора намеренно продолжала тему домашнего хозяйства, поскольку боялась расспросов о своем прошлом.
55
Мясной магазин находился рядом с гостиницей. Там продавалось то, что нельзя было купить в центральном магазине. В 1920 г. мясником в Валь-Жальбере работал месье Леонидас Парадис.
«Эта милая женщина в конце концов спросит меня, почему я бросила своего ребенка в Валь-Жальбере», — думала она.
Однако аббат Деганьон, который в последнее время часто навещал больную Элизабет, из уст той же мадам Маруа уже знал историю в общих чертах и пересказал ее самым любопытным своим прихожанам. Мелани Дунэ эта история тоже была известна. Пожилая вдова оказалась дамой восхитительно тактичной.
— Заходите ко мне почаще, мы ведь теперь соседки, — сказала она, когда Эрмин и Лора стали прощаться.
Перед универсальным магазином, на втором этаже которого все еще располагались гостиничные номера, наши дамы ненадолго остановились. Жозеф и Симон сидели на террасе в компании седого, сгорбленного годами мужчины.
— Мама, я знаю этого господина! — сказала девушка. — Это Эрнест. Когда-то он жил в поселке и работал сапожником. Сестры носили ему мои ботинки, чтобы он поставил новые подметки. У него еще был маленький белый песик, Жок, который ходил за мной хвостиком!
Эрмин кивком поздоровалась со стариком. Он приподнял картуз и снова взялся за кружку с пивом. Симон улыбнулся дамам. Жозеф едва заметно мотнул головой. Отношения между девушкой и ее опекуном оставались прохладными. Жозефу было стыдно за свое поведение, Эрмин же не могла простить слишком тесных объятий во мраке ночи и угрозы отстегать ее ремнем. Но ради Бетти они соблюдали перемирие. Рабочий каждое утро упрекал себя за все огорчения, которые доставил своей жене, и особенно за то, что она потеряла малыша.