Сиротка

Дюпюи Мари-Бернадетт

Эрмин залилась краской. Представив Тошана обнаженным, она испытала такое волнение, что почти позабыла о трагической стороне рассказа.

— Но почему в газете написали, что ты тоже погиб? Твоя мать, наверное, очень горевала.

Тошан засмеялся, отчего его лицо стало еще красивее.

— Моя мать не читает газет, а если бы даже и читала, сердце подсказало бы ей, что я жив, — пояснил он. — Мой дед был шаманом, и он передал ей умение прибегать к помощи сил, которые белые, в отличие от индейцев, считают таинственными.

— Странно,

обычно они не пишут, что кто-то умер, если на самом деле он жив, — продолжала сомневаться Эрмин. — Для меня это стало большим горем.

— На лесозаготовках нас разбили на бригады по три человека и каждой присвоили номер. Наша хижина значилась под тем же номером. Поэтому они решили, что погибли все трое. Газетчики любят страшные заголовки, они хорошо продаются. Чем больше трупов, тем для них лучше.

Слова Тошана были проникнуты горечью, причины которой были Эрмин непонятны. Она прижалась к нему и обняла еще сильнее.

— Значит, тебе ничего не мешало прийти на свидание? — осмелилась она спросить. — К июлю ты уже поправился…

— Раны на теле зарубцовываются куда быстрее, чем раны душевные, — ответил Тошан. — Мать вылечила меня. Но дорога к ней была долгой. После пожара что-то в моей душе сломалось. У моих напарников были жены и дети…

— Я понимаю, — сказала она. — Но ведь ты мог мне написать, и тогда я бы не плакала днями и ночами.

— Зачем писать, если я не был готов увидеться с тобой?

Они могли бы проговорить всю ночь. Эрмин посмотрела на наручные часы, которые ей подарила ко дню рождения Лора, и вздохнула. Пора было возвращаться в «Ch^ateau Roberval», к матери, но ей абсолютно этого не хотелось.

— Мне пора. Сегодня вечером у нас, в Валь-Жальбере, накроют праздничный стол, и Маруа приглашены в гости. Если я не вернусь в отель, они будут волноваться. Ты все поймешь, когда я расскажу тебе, сколько всего случилось за эти полтора года.

Тошан кивнул, но вид у него был недовольный.

— Вечером я проезжал через Валь-Жальбер, — сказал он. — Искал тебя. Поселок показался мне мертвым, нигде ни огонька. Лапуанты, которые живут возле дороги на Шамбор, помогли мне советом. Это от них я узнал, что ты будешь петь в церкви в Робервале. Я спрятал свои сани за складом, на вокзале, и там же привязал собак. Я могу переночевать с ними, подумаю, что лучше уехать прямо сейчас. Уехать с тобой, потому что ты все еще меня любишь.

Эрмин пребывала в растерянности. Это правда, при встрече с Тошаном она испытала ни с чем не сравнимое счастье, но оставить мать и уехать из дома в сочельник, когда морозы крепчают с каждым днем, казалось ей неразумным.

— Тошан, думаю, нужно сделать все как положено. Я познакомлю тебя с мамой, и мы поженимся. Не могу же я уехать, как есть, в вечернем платье, без сменных вещей…

Взгляд его снова стал презрительным и высокомерным.

— У тебя есть все, что нужно. Меховая шуба, ботинки. В санях ты не замерзнешь. Я укрою тебя одеялами и мехами. Не стоит даже пытаться вести меня к себе домой. Никто из твоих меня не примет.

Словно в подтверждение его слов издалека донесся чей-то крик. На улице, кроме них, никого не было. Но вот Эрмин увидела бегущего Жозефа.

— Хватит! — закричал он. — Мимин, быстро в отель! Я все еще твой опекун, а ты несовершеннолетняя. А тебе, индеец, советую держаться от нее подальше. Белые женщины не для таких бродяг, как ты. Убирайся, и поскорее, а не то…

— Жозеф, замолчите! — возмущенно воскликнула Эрмин. — Как вы можете? Я люблю Тошана.

За Жозефом по пятам следовал Селестен с железным ломом в руках. Как и Жозефу Маруа, ему не пришелся по нраву цвет кожи молодого человека. Эрмин испугалась. Это было похоже на оживший кошмарный сон. Она попыталась защитить Тошана, загородив его от взбешенных мужчин, но тот ее оттолкнул. К счастью, вслед за Жозефом и Селестеном прибежали Лора с Элизабет. Мирей, не такая проворная, догоняла их вместе с детьми. Арман подбежал к отцу и схватил его за руку.

— Папа, не надо!

Рабочий обернулся и занес руку для оплеухи, но, перехватив разъяренный взгляд жены, замер. Лора приказала Селестену бросить лом.

— Вы уволены! — категорично и холодно сказала она. — Завтра вы покинете мой дом. Я не потерплю такого поведения.

Тошан, воспользовавшись суматохой, шепнул Эрмин на ухо:

— Завтра утром я буду ждать тебя на лугу у мельницы. Если до полудня ты не придешь, я уеду и никогда больше не вернусь.

С этими словами он повернулся и исчез за углом. Девушка ощутила в душе ужасную пустоту. Она тотчас же осознала, что пути назад нет и она обязательно придет на встречу, которую снова назначил ей Тошан.

* * *

Возвращение в Валь-Жальбер обещало быть невеселым. Лора купила очень просторный автомобиль, с двумя рядами сидений сзади. Все заняли свои места, Селестен с понурым видом уже сидел за рулем.

Эрмин заметила, что с ними нет Ханса. Перед тем как сесть в машину, она тихо спросила у матери, где он.

— Решил, что будет лучше, если он вернется домой, — так же тихо ответила Лора. — Своим поступком ты разбила ему сердце. Я не собираюсь тебя упрекать, но и ты пойми его. Он знает, кто такой Тошан, поэтому больше не питает никаких иллюзий.

— Бедный, — сказала девушка. — Мне очень жаль его.

Она стянула перчатку, сняла с пальца кольцо, подаренное женихом в честь помолвки, и спрятала его в сумочку.

— Я верну его Хансу, мама.

Мирей и Элизабет о чем-то увлеченно перешептывались. Обе дамы догадывались, что произошло на самом деле. Эрмин притянула к себе сидящую рядом Шарлотту.

— Прости, дорогая, что я испортила тебе рождественский вечер, — шепнула она девочке. — Но я снова встретилась с Тошаном, которого очень люблю. Да, Лолотта, я снова встретила мою единственную любовь!