Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
[4] Город Цзиньлань ?? (Jinlan) — в пер. с кит. означает «Золотая орхидея».
[5] Ян Исюань ??? (Yang Yixuan) — в пер. с кит. его фамилия означает «тополь», в имени «И» означает «один, целый, вовлечённый всей душой», «Сюань» — «тайный, чёрный, глубокий».
[6] Учэнь ?? (Wuchen) — в пер. с кит. его монашеское имя означает «неподвластный мирскому праху (мирским делам)». Его титул — даши ?? (dashi) означает «великий мастер».
[7] А-ми-то-фо — Милостивый Будда, то же, что «Амитабха» у индийских
[8] Цветочный квартал ?? (Hua xiang) — в пер. с кит. «цветочная аллея» — квартал публичных домов.
[9] Покачивающиеся на ветру «цветочки» ???? (Huazhizhaozhan) — идиома, означающая роскошно одетых женщин.
[10] Певчие пташки и танцующие ласточки ???? (Yinggeyanwu) — идиома, означающая процветание.
Глава 33. Воссоединение. Часть 2
При взгляде на этого знакомого, но всё же чужого молодого человека всё тело Шэнь Цинцю окоченело, а в горле пересохло.
Разве он не должен был явиться спустя пять лет?
Разве ему не полагается сейчас продираться сквозь тернии к величию в Царстве демонов, осваивая всё новые высоты боевого мастерства? Как он проник через барьер Чжаохуа?
Но, возвращаясь к главному: почему на два года раньше?.. Уж не смухлевал ли ты в процессе обучения, Ло-гэ [1] — ведь это может выйти тебе боком!
Шэнь Цинцю охватило необоримое желание развернуться, броситься вниз по лестнице, а затем — вон из Цзиньланя, и так до тех пор, пока он не отряхнёт со своих стоп прах этого чёртова мира. Однако он успел сделать лишь один шаг, тут же врезавшись в Гунъи Сяо.
— Старейшина Шэнь, почему вы отступаете? — изумился тот.
«…Глаза разуй. Взгляни на выражение моего лица и прочувствуй атмосферу, молодой господин Гунъи!»
— Учитель? — раздался тихий мягкий голос за спиной.
Казалось, шею Шэнь Цинцю парализовало, так что ему стоило немалого труда повернуть голову. Лицо Ло Бинхэ оказалось самым страшным, что ему когда-либо доводилось видеть.
Самым пугающим было то, что на нём он не мог найти ни малейших признаков гнева. Его улыбка вовсе не ранила, подобно лезвию ножа — казалось, в ней светилось воплощённое дружелюбие и теплота.
«Я сдамся по доброй воле, тебе не обязательно наводить на меня такой ужас!»
Чем нежнее становилась улыбка Ло Бинхэ, тем более жестокая доля ожидала его соперников — с этим определённо шутить не стоило.
Шэнь Цинцю застыл в дурацкой позе: одна нога на площадке лестницы, другая — на ступеньке, чувствуя, как спина покрывается мурашками.
Неторопливо приблизившись, Ло Бинхэ прошептал:
— Это и правда учитель.
Его голос был невесом, словно пёрышко, и всё же каждое слово, слетающее с его уст, было отчётливым, словно выписанное тушью в воздухе. От звука этого голоса сердце Шэнь Цинцю подскочило, словно он только что сиганул с тарзанки [2] с большой высоты сразу после обливания ледяной водой.
С другой стороны, раз его голова и так лежит на гильотине, так почему бы и не подняться? Собрав волю в кулак, Шэнь Цинцю призвал всё своё мужество. Костяшки пальцев руки, держащей веер, побелели от напряжения, на коже проступили вены. Левой рукой он подобрал подол зелёного одеяния и наконец-то взошёл на последнюю ступеньку.
Всего один шаг — а он уже готов разрыдаться.
В пору собрания Союза бессмертных Шэнь Цинцю ещё смотрел на Ло Бинхэ сверху вниз, теперь же ему пришлось слегка задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо — это несколько портило впечатление, которое пытался произвести заклинатель.
К счастью, за эти годы Шэнь Цинцю поднаторел в создании атмосферы благородства и недосягаемости. Что бы ни творилось у него в душе, ему удалось сохранить вид безупречного спокойствия, и всё-таки прошло немало времени, прежде чем он наконец смог выдавить:
— …Что тут вообще творится?
Ло Бинхэ ответил ему безмятежной улыбкой, явно посчитав, что этого достаточно. Однако же царящая среди адептов дворца Хуаньхуа суматоха мигом прекратилась — казалось, все превратились во внимание, уставясь на Шэнь Цинцю.
При взгляде на них Шэнь Цинцю осознал, что во всей этой ситуации есть что-то в корне неправильное.
Шэнь Цинцю был прославленным заклинателем, почитаемым за глубину познаний и возвышенность натуры. Он с юных лет прославился на весь мир, не говоря уже о том, что младшее поколение его боготворило. Даже среди ровесников немногие рискнули бы открыто высказать неуважение Шэнь Цинцю — и всё же взгляды этих адептов буквально источали враждебность, а некоторые из них даже схватились за оружие. Будто мало ему было Ло Бинхэ, который продолжал возвышаться над ним, не говоря ни слова. Эта группа адептов производила впечатление не благовоспитанных учеников известной школы, а скопища авантюристов, которые собрались на охоту за сокровищами, готовые грабить и убивать направо и налево.
«Молодые люди, да что с вами такое? Вы что, правда хотите защитить этого человека? Не будьте столь легковерными! То, что он до сих пор не прибил никого из вас — с его стороны уже большое достижение! Кто тут нуждается в защите — так это я!»
Гунъи Сяо наконец почувствовал, что что-то не так. Обогнув Шэнь Цинцю, он прошептал, обращаясь к своим:
— Немедленно уберите мечи! Что за недостойное поведение?
Его слова подействовали: мечи исчезли в ножнах, но враждебность из взглядов никуда не делась.
И неудивительно. Теперь ясно, почему эти люди никак не отреагировали на появление Гунъи Сяо. В прошлом он был лучшим учеником — кто из адептов в те времена осмелился бы проявить к нему подобное неуважение? Но теперь здесь был Ло Бинхэ, который, вступив на путь тьмы, в совершенстве овладел техникой промывки мозгов. Теперь он — царь горы всюду, где бы ни появился. Даже десятки тысяч лет спустя никто не осмелился бы соперничать с ним за звание лидера.
Но одного сбитый с толку Шэнь Цинцю был не в состоянии понять: когда Ло Бинхэ умудрился втереться в доверие к обитателям дворца Хуаньхуа? Согласно оригинальному сюжету, это должно было произойти не раньше, чем через два года!