Системные языки мозга: магия слова, разгадка мифов и легенд, язык и физиология, пробуждение сознания
Шрифт:
Контекст позволяет легко отличить одну форму от другой.
Глаголы, основа которых состоит только из корня, называют непроизводными, или глаголами первой породы. От первой породы образуются глаголы производных пород. Всего пород — 15. Но обычно в нормативные курсы включаются только десять наиболее распространенных пород.
Производные породы образуются путем внедрения в состав слова аффиксов (некорневых морфем) либо удвоением средней корневой (вторая порода), либо удлинением первой огласовки (третья порода). Пример образования второй породы от первой: фатах#а «он раскрыл»: фаттах#а «он пораскрывал». Пример образования третьей породы от этого же корня: фа:тах#а «он
От глагола первой породы можно образовать имя действия (масдар), имя деятеля (причастие действительное), имя поддейственного (причастие страдательное), имя орудия, имя времени и места, имя способа совершения действия, имя остатка, имя болезни, и некоторые другие имена.
От глаголов производных пород образуется имя действия (масдар), оба причастия и иногда имя места (совпадающее по форме с причастием страдательным). Большинство арабских слов относятся к одной из перечисленных здесь категорий. Каждая из них имеет особую формулу образования. Например, мифта:х#, «ключ» — является именем орудия первой породы корня ФТХ# «открывать», фа:тих# «открывающий» — причастием действительным этой же породы. Соответствующая формула определяется по конфигурации огласовок и по включенным в слово некорневым согласным. Основу всего словообразования составляет система пород.
2. Типы корней и корнеобразование.
Арабские корни подразделяются на сильные и слабые. Слабые — это такие, что содержат в своем составе слабые согласные (полугласные). Это Й — и В — (напомню, произносится как английское W). К их числу можно отнести и Хамзу, поскольку этот звук так же как и слабые вносит в формулы определенные изменения.
В зависимости от места слабой в корне, корни подразделяются на
— подобноправильные, если слабая занимает первую позицию, например, вас#ала «прибывать»;
— пустые, если слабая занимает вторую позицию, например, корень КВН «бытие»;
— недостаточные, если слабая занимает третью позицию в корне, например МШЙ «идти».
Наличие слабой в корне сильно модифицирует формулы словообразования, о которых шла речь выше, но по довольно жестким правилам. Слабые согласные, в зависимости от модели слова, могут редуцироваться до гласных, долгих или даже кратких, и, следовательно, как и любые краткие гласные, могут не обозначаться на письме. Слабые могут переходить друг в друга или в хамзу, тоже, впрочем, по определенным правилам. Так, глагол от каун (каwн) «бытие» в прошедшем времени пишется и произносится ка:на «он был», где корневой Вав подменяется Алифом; повелительное наклонение для второго лица мужского рода пишется только в две буквы: кун «будь»; в причастии действительном слабая Вав подменяется Хамзой: ка:'ин. Как видим, в разных формах слова слабая то появляется, то исчезает, то вновь появляется, но уже под масками других букв.
Около полутора тысяч арабских корней, что составляет примерно четверть всех имеющихся, — слабые. Именно от них образуются наиболее употребительные слова, так что по меньшей мере каждое третье слово в тексте образовано от слабого корня и поэтому маскирует место и качество слабой корневой. Это обстоятельство значительно затрудняет чтение арабского текста и даже нахождение слова в словаре. Большинство арабских словарей составлено по корневому принципу. Все слова от одного корня помещаются в одной статье, иначе, слова группируются в алфавитном порядке корневых согласных. Тот, кто читает текст на арабском языке, постоянно ведет анализ слов с точки зрения состава его корневых согласных. Критерием правильности такого анализа является складывающийся смысл читаемого. Если смысл не сложился, значит где-то ошибка, либо в определении огласовки, либо в определении корня.
Все, что было здесь сказано о корнях и о словообразовании, можно найти в любой грамматике арабского языка. Но вот как образуются сами корни — этот вопрос до сих пор оставался не выясненным, хотя попыток в этом направлении было предпринято немало. Еще в раннее средневековье арабские грамматисты пытались представить значение корня как сумму значений корневых согласных, предполагая, что каждая согласная имеет свое собственное значение. Далее нескольких правдоподобных Примеров дело не пошло. К счастью, арабы быстро сообразили, что идут по тупиковому пути, и не стали строить на этом болоте эзотерическую теорию, хотя поводы для того в арабском можно найти гораздо более основательные, чем в еврейском, где выстроено бестолковое учение под названием каббала, и в русском, где подобные теории сейчас, после развала нашей мафиозной науки, державшей в прежние времена все в ежовых рукавицах, стали расти как грибы.
Ошибка арабов состояла в том, что они видели лишь механическую сумму сложения, не замечая, что кроме сложения, в корне происходят процессы свертывания. Чтобы пояснить, о Чем идет речь, возьмем, к примеру, корень КВМ, от которого в арабском ку:ма «куча». Образуем от него путем удвоения среднего корневого глагол второй породы: каввама «нагромождать, сваливать в кучи», «накапливать». Теперь вставим в корень согласный Р, имеющий то же значение, что и вторая Порода. Получается корень РКМ «сваливать в кучи», «накапливать». Поскольку в корне только три места, слабый согласный Вав свернулся. Кажется, что его нет. На самом деле за РКМ стоит Р + КВМ. И едва мы отделим Р, снова в корне появляется слабый. Арабы этого не учитывали, и потому при попытке отделить некоторые буквы в остатке у них оставался двухсогласный корень КМ. Такой механический подход и не позволил им вскрыть механизм корнеобразования.
Не заметили арабы и того, что список аффиксальных согласных, а его выявить не трудно, если знаешь принцип, в целом семантически копируют систему пород, что значительно облегчает их выявление. Взятый нами согласный Р по значению точно соответствует второй (интенсивной или каузативной породе). Так и другие аффиксальные согласные, внедряющиеся в корень. Их около десяти. Р соответствует второй породе, Д — третьей или шестой, X# ( ) — десятой и т. д.
Но что интересно. Если в начале процесса наращивания аффиксальных согласных, мы имели корень, состоящий, предположим, из одних только слабых, то все корневые постепенно, один за другим, могут быть вытеснены аффиксами, в результате мы получим корни, целиком состоящие из аффиксов, но значения полученных корней вытекают не столько из значений аффиксов, сколько из значения первичного корня. И это несмотря на то, что ни одного корневого в явном виде в корне уже нет.
Такой пример. Идея округлости, вращения, поворота выражена в корне вара:' «назад». Причем, по всей видимости, Р здесь просто усилитель, а корень тот же, что в русском вить. Корень принимает аффикс Д и превращается в ДВР, от которого глагол первой породы да:ра «вращаться», «поворачивать». От него образуется десятая порода: 'истада:ра «становиться круглым». Функцию внешнего аффикса ист — выполняет внутренний X# ( ), Механически заменяем аффиксом X аффикс десятой породы 'ист, получаем корень Х#ДР «становиться круглым». Итак, постепенным внедрением в корень один за другим аффиксов Р, Д, X# получен корень Х#ДР, состоящий из одних только аффиксов, однако главный стержень в значении данного корня, идея округлости, остался, хотя ни одного корневого здесь нет. Корень вить как бы исчез или свернулся. Но только формально, в звуковом отношении. Семантически он продолжает присутствовать в полном объеме и именно он определяет, главным образом, семантику слова. Аффиксы вносят в корень лишь дополнительные оттенки, которые, кстати, по причине своей малозначимости могут легко десемантизироваться, выветриться в реальном употреблении слов. Так, в приведенном примере значение интенсивности в аффиксе Р стерлось. Уже в глаголе да:ра этой семантики нет. Ведь глагол обозначает не только интенсивные вращения, но любые, и даже вялые.
При всем этом необходимо учитывать, что обогащение корней семантикой (значениями) происходит не только и не столько в результате их аффиксальной обработки, сколько в реальном употреблении в речи. Предположим мы обозначили неким словом некую вещь, исходя из того, что значение слова отражает какой-то броский признак вещи. Ну, например, птицу, известную своей клептоманией, назвали «воровкой», что по-арабски называется сару:к#а, т. е. сорока. Но так не бывает, чтобы у вещи был один всего лишь признак. И тут дело в том, что слово сорока потенциально уже обозначает не только клептоманию, но саму вещь как таковую вместе со всеми ее признаками. Говорят: трещит как сорока. За сорокой теперь уже не воровство, а совсем другое качество. Как в телекамере луч снимает потенциал с освещенной так или иначе ячейки фотоэлемента, так и слово снимает признаки с реальных (или вымышленных) вещей.