Sit, Stay, Feel
Шрифт:
Отмахнувшись от её благодарности, он улыбнулся, немного смущённый.
— Не стоит, дорогая. Я был рад отдать её тебе. И я сказал то, что и хотел сказать.
Эмма сделала шаг к нему, с озорством глядя на него.
— Ну, думаю, признательность всё же полагается, — объявила она, покачивая бёдрами при движении.
— Ага, разве не “спасибо” её выражало, красавица? — спросил Киллиан, удивлённый весельем в её глазах, и тому, как она наклонилась к нему, чуть больше сокращая расстояние между ними. Он облизнул нижнюю и затем провёл по ней зубами, смотря, как она приближается, а взгляд её скользит по его губам, прежде чем снова вернуться к его глазам. Может, он сделал
Она наклонила голову и подарила ему милую, предназначенную только ему улыбку, которая заставила его захотеть пробежаться пальцами по её щекам. Её голос был чуть громче шёпота, когда она говорила:
— Но то, что ты сделал… это значило для меня больше, чем можно выразить словами.
— Оу. Это тот момент, когда ты нажимаешь на кликер и даёшь мне угощение? — спросил он, не в силах сдержать ухмылки.
— Я оставила кликер в машине.
— Жаль. Значит, никаких угощений? — надулся Киллиан, наклоняясь ещё ближе к Эмме, словно она потянула за поводок.
Она не произнесла ни слова, но она смотрела только на его губы, накрывая ладонью его грудь, чувствуя исходящее от него тепло, словно она спустила солнце с небес и заменила им его сердце. Обхватив его шею другой рукой и подняв её выше, запутываясь пальцами в его волосах, она привлекла его, уничтожая оставшееся расстояние, к её собственному теплу, в мягкий поцелуй, который, он был уверен - он бы хотел, - остановил время. Он хотел остаться тут навсегда, ощущать везде её касания - где она провела пальцами по его голове… где её зубы потянули его нижнюю губу, а затем успокаивающе коснулся её язык… где её рука сжала его бицепс, а её бедро прижалось к его. Он хотел поймать краткий вздох, который она испустила, когда его язык нашёл её, и её стон, когда она пробежалась пальцами по его шее.
Он хотел, чтобы его руки запечатлели каждое касание к её щекам и шелковистым волосам, пока она сильнее прижималась к нему. И он хотел чтобы его другая, испещрённая шрамами рука запомнила каждый сантиметр и изгиб её гладкой, горячей спины. Больше всего он хотел, чтобы она была достаточно близко, чтобы привязать его к этому месту, чтобы не дать ему никогда уйти. Но Эмма разорвала поцелуй, чтобы отдышаться, её руки обвили его шею, её тело изогнулось, прижимаясь к его груди. Киллиан, тоже тяжело дыша, замер над её губами, закрыв глаза, чувствуя невесомость, как привязанный воздушный шарик.
— Я мог бы просто остаться… тут… с тобой, — хриплым голосом предложил он, прижавшись к её лбу, слегка касаясь носами.
Усмехнувшись ему в губы и оставив на них ещё один быстрый поцелуй, прежде чем снова отстраниться, она пробормотала:
— Иди. Я буду тут, когда ты вернёшься.
Это всё, на что он мог надеяться, чего он хотел.
Однако всё, чего хотела Гейл - чтобы кто-нибудь снова кинул ей мячик. Хрустнув теннисным мячиком, она бросила его в ноги Киллиана и Эммы, совершенно не обращая внимания на то, что они запутались друг в друге. Она по очереди взглянула на них и, когда никто из них даже не дёрнулся в сторону мячика, она ударила Киллиана лапой по ноге, и отступила, каждый мускул её был напряжён, готовый к бегу.
Эмма усмехнулась, выпуская Киллиана из объятий, чтобы он подчинился требованиям Гейл. Он нагнулся, чтобы поднять слюнявый шарик, но, прежде чем снова бросить его, потребовал от собаки прощальный поцелуй, который она быстро ему подарила. Её яркие карие глаза, впрочем, всё ещё наблюдали за мячиком. Он дал ей его понюхать.
— Веди себя хорошо с нашей Свон, поняла? Никаких проделок, или поедешь к Дэвиду в наказание.
Киллиан бросил
***
Полёт прошёл без происшествий, но Киллиану всё равно было сложно читать свою книгу, хотя он и знал каждое слово на каждой странице. Лиам начал читать ему эту серию, когда он был ещё мальчишкой, и сейчас с ним был старый экземпляр, некогда принадлежащий Лиаму. Он сохранил её больше для того, чтобы читать заметки брата, нацарапанные на полях, словно послания в бутылках, когда он скучал по жизни под его руководством. В этот раз он не мог оторвать глаз от фотографии Эммы и Гейл - такой же, как и та, которую он подарил Эмме, - которая теперь служила заставкой его телефона. Он покинул их только пару часов назад, но уже скучал по своим девочкам.
Даже после того, как он заселился в гостиницу неподалёку от тюрьмы, он чувствовал это нежелание идти на казнь. Голд уже давно лишил его возможности прожить жизнь и создать семью с Милой, и память о ней увядала с каждым днём, как старый, засмотренный фильм из прошлого десятилетия, цвета поблекли, а звук исказился. Конечно, в первую очередь он забыл, как звучит её голос, и иногда цвета осеннего дня напоминали ему о её голубых глазах, но он постоянно сомневался в себе, и ему приходилось смотреть на её фотографию, чтобы быть уверенным, что образ в его памяти соответствует действительности. Она была потеряна для него сильнее, чем он хотел бы признавать. Отвратительность того, как Голд оторвал её от Киллиана, затмевал ей жизнь способом, который приводил его в ярость, и он не жалел, что Голд заплатит своей жизнью.
Киллиан думал, что знал, как он будет чувствовать себя, зная, что этот монстр больше не будет существовать в этом мире, но сейчас он не был уверен, что жизнь или смерть Голда до сих пор что-то значат для него. Множество раз Киллиан думал, что он наконец-то пережил злость, беспомощность и горе, оставшиеся ему после гибели Милы, но затем начинали болеть шрамы на его руке, и он снова возвращался в ту пропасть, из которой так отчаянно пытался выбраться и снова заполнить эту пустоту внутри. Он собирался на казнь в надежде, что то, что он увидит смерть этого демона, приведёт его к окончательной точке, в которой он, как сам себя убедил, нуждался, чтобы освободиться от чувства вины, мучавшего его с тех пор, как их пути с Голдом пересеклись. Он думал, что без этой цепи, сковывающей его с её убийцей, он сможет двигаться дальше… быть может, с Эммой Свон. Она была первой, кто заставил его думать, что счастливая жизнь для него всё ещё возможно. Он хотел этого больше всего на свете.
В день казни он обедал в баре гостиницы, когда зашло несколько знакомых лиц. Многие - из семей других жертв Голда, которых также позвали на его безвременную кончину, и Киллиан помахал тем немногим, которых он узнал в процессе судебного разбирательства и после вынесения приговора. Некоторые по прежнему выглядели так, словно на них была объявлена охота, некоторые чуть ли не светились от уверенности, что в течении пары часов Голд уже будет мёртв, и Киллиан понял, что он не подходит ни под одну из категорий. Когда суд закончился и Голда отправили на смертную казнь, некоторые благодарили Киллиана за то, что он остановил Голда и не дал ему продолжить свои отвратительные убийства, а другие просто смотрели на него с обвинением в глазах, так, словно Мила должна была быть первой жертвой, чтобы он мог поймать Голда прежде, чем тот лишил их дочерей, сестёр, жён или подруг. Некоторое время он не винил их за это, потому что это чувство, когда ты не смог уберечь любимого, он бы не пожелал никому.