Сияющая Цитадель
Шрифт:
– Это одна из ее причуд, – пояснила Сефрения. – Она не хочет, чтобы кто-либо знал, как она выглядит на самом деле.
– Я уже знаю, как выглядит Флейта.
– Ей предстоит превращение, Спархок. Она не превращается из Данаи сразу во Флейту. По пути из одной маленькой девочки в другую она проходит через настоящую свою личность.
Спархок вздохнул.
– И сколько же их у нее?
– Полагаю, не одна тысяча.
– Весьма гнетуще. У меня есть дочь, а я не знаю, какая
– Не говори глупостей, – отозвалась Даная. – Конечно же, ты знаешь меня.
– Но только одну тебя, тысячную часть того, что ты есть на самом деле, – такую махонькую частичку. – Он снова вздохнул и отвернулся.
– Это вовсе не махонькая частичка, отец. – – Даная еще говорила, а ее голос уже менялся, становился сильнее и полнозвучнее. Это был голос уже не ребенка, но женщины.
На дальней стене комнаты висело зеркало – плоский прямоугольник из отполированной до блеска бронзы. Глянув туда, Спархок заметил в зеркале смутное отражение той, что стояла у него за спиной. Он быстро отвел глаза.
– Смотри, Спархок, смотри. Зеркало не слишком хорошее, так что много ты не разглядишь.
Он поднял глаза и уставился на ослепительно сверкающий прямоугольник бронзы. Отражение было нечетким, искаженным, и он мог различить лишь очертания ее фигуры. Ростом Афраэль была выше Сефрении. У нее были длинные черные волосы и бледная кожа. Лицо ее в этом нечетком отражении казалось лишь размытым пятном, но отчего-то он очень хорошо разглядел глаза. В этих глазах были бессмертная мудрость, вечная радость и любовь.
– Ни для кого другого я бы этого не сделала, Спархок, – прозвучал голос женщины, – но ты лучший отец из всех, что у меня были, так что я могу и нарушить правила.
– Ты когда-нибудь носишь одежду? – спросил он.
– С какой стати? Ты же знаешь, я никогда не мерзну.
– Я говорю о скромности, Афраэль. В конце концов, я твой отец и должен об этом заботиться.
Она рассмеялась и из-за его спины протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Лица Спархока коснулась отнюдь не рука маленькой девочки. Он вдохнул слабый запах травы, но другие, знакомые ему запахи Данаи и Флейты изменились. Та, что стояла за его спиной, определенно не была девочкой.
– В этом виде ты являешься своим родственникам? – спросил он.
– Не слишком часто. Я предпочитаю, чтобы они считали меня ребенком. Так мне намного проще добиться своего – и получить куда больше поцелуев.
– Для тебя очень важно добиваться своего, верно, Афраэль?
– Конечно? Это важно для всех нас, разве нет? Я просто лучше других умею это проделывать. – Она вновь рассмеялась грудным сочным смехом. – По правде говоря, в этом меня никому не превзойти.
– Я это уже заметил, – сухо сказал он.
– Что ж, – проговорила Афраэль, – я бы с радостью потолковала с тобой об этом, но не стоит заставлять Улафа и Стрейджена ждать. – Отражение в зеркале заколебалось и стало уменьшаться. – Ну вот, – услышал Спархок знакомый голос Флейты, – теперь пойдем уладим дело с Троллями-Богами.
Утро выдалось пасмурным, и ветер гнал грязно-серые тучи к Тамульскому морю. На улицах Огнеглавого Материона было почти безлюдно, когда Спархок и его друзья выехали из императорской резиденции и по широкой длинной улице направились к восточным воротам.
Выехав из города, они поднялись на вершину длинного холма, откуда впервые увидели сияющий город.
– Как ты собираешься разговаривать с ними? – спросил Стрейджен у Улафа, когда они перевалили через холм.
– Осторожно, – проворчал Улаф. – Мне что-то не хочется, чтобы меня съели. Я разговаривал с ними и раньше, так что они, наверное, помнят меня, да и Беллиом в руке Спархока поможет сдержать их желание сожрать меня на месте.
– Какое место ты выберешь для разговора? – спросил Вэнион.
– Открытое – но не слишком. Пусть поблизости будут деревья – чтобы мне было куда забраться на случай, если дела обернутся худо. – Улаф оглядел своих спутников. – Хочу предупредить: когда я начну, не стойте между мной и ближайшим деревом.
– Там? – спросил Спархок, указывая на пастбище, за которым вставал сосновый лесок. Улаф прищурился.
– Не само совершенство, да где ж его взять, совершенство? Давайте-ка начнем. Что-то у меня нынче утром нервы натянуты, как струна.
Они выехали на пастбище и спешились.
– Кто-нибудь хочет мне что-то сказать, прежде чем мы начнем? – осведомился Спархок.
– Действуй на свой страх и риск, Спархок, – ответила Флейта. – Это ваше дело – твое и Улафа. Мы только наблюдатели.
– Спасибо, – сухо сказал он. Она присела в реверансе.
– Не за что.
Спархок вынул из-под рубахи шкатулку и коснулся ее кольцом.
– Откройся, – велел он. Крышка со щелчком распахнулась.
– Голубая Роза, – сказал Спархок по-эленийски.
– Слышу тебя, Анакха, – голос вновь исходил из уст Вэниона.
– Я чувствую внутри тебя Троллей-Богов. Могут ли они понять мои слова, когда я говорю на этом языке?
– Нет, Анакха.
– Хорошо. Киргон обманом завлек троллей в Дарезию и обратил их против атанов, наших союзников. Хотим мы убедить Троллей-Богов вернуть под свою руку их заблудшие творения. Мыслишь ли ты, что прислушаются они к нашей просьбе?