Сияющая Цитадель
Шрифт:
– Это мы тоже знаем. Мне не нужны предисловия, Кедон. Переходи к делу.
– Мы окажем тебе помощь в борьбе твоей, и заверяю тебя, что без помощи оной не сможешь ты одержать победу.
– Тебе придется убедить меня в этом, но об этом мы сможем поговорить и позже. Что вы хотите взамен?
– Дабы ты взял Беллиом и навеки запечатал нас в сей долине.
– И это все?
– Все, о чем мы просим. Огради нас от мира, и мир огради от нас. Всем сие будет лишь во благо – эленийцам и тамульцам, стирикам и дэльфам. Нескончаемая мощь Беллиома пусть отделит нас от всего человечества,
– Путешествие?
– Сие выражение образное, Анакха. Путешествие наше измеряется не лигами, но поколениями.
– Стало быть, простой обмен? Вы поможете нам справиться с нашими врагами, если я запечатаю эту долину так, чтобы никто не мог ни войти в нее, ни выйти наружу?
– Простой обмен, Анакха.
– Хорошо. Я обдумаю это.
– Она не хочет разговаривать со мной, Спархок, – вздохнул Вэнион, – ни об этом, ни о чем-либо еще.
Седовласый магистр и его друг беседовали с глазу на глаз в небольшой комнатке рядом с коридором, что вел к тесным, похожим на кельи клетушкам, где гостей разместили на ночь.
– Ты вчера был чересчур прямолинеен, – заметил Спархок.
– Нелогичное поведение меня раздражает. Жаль, что здесь нет Афраэли. Она быстро сумела бы призвать Сефрению к порядку.
Спархок удобнее устроился в кресле.
– Я в этом не уверен, Вэнион. Не знаю, должен ли я говорить тебе это, но у меня такое ощущение, что Афраэль не стала бы вмешиваться. Прежде чем покинуть нас, она сказала мне, что Сефрения должна пройти через это сама.
– А не может ли Итайн пролить хоть какой-нибудь свет на эту вражду между стириками и дэльфами? Спархок покачал головой.
– Он не знает больше того, что уже сказал нам. Судя по всему, это случилось во время войны с киргаями, то есть примерно десять тысяч лет назад, так что история не может точно сказать, что же тогда произошло. Очевидно, стирики и дэльфы были союзниками, и кто-то из них оказался предателем.
– Мне тоже так кажется. Итайн хотя бы догадывается, кто именно?
– Нет. Стирики много столетий оказывали услуги тамульцам – так же, как Эозийской церкви. Они старательно ввели в тамульскую историю свою версию того, что случилось. Судя по тому, что сказал нам вчера Кедон, дэльфы с той же целью проникли в Материонский университет и создали в тамульской культуре дэльфийскую литературу. Теперь события десятитысячелетней давности погребены под толстым слоем мифов и легенд, и, поскольку стирики и дэльфы так долго и успешно мутили воду с двух сторон, истина, скорее всего, уже никогда не всплывет на поверхность. – Спархок слабо усмехнулся. – Не уверен, насколько это важно, но стирики старались обработать историков, а дэльфы обратили свои усилия на поэтов. Любопытный контраст, не правда ли?
– Афраэль должна знать правду.
– Наверное, но она ее не скажет. Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы почувствовать, что молчит она намеренно. Вряд ли ей хочется, чтобы мы знали, кто именно во всем виноват. Не знаю уж, по какой причине, но она не желает, чтобы мы принимали чью-то сторону, и это ставит нас в довольно трудное положение. Сомневаюсь, чтобы мы могли найти истинную причину этой взаимной ненависти – да и так ли уж это нужно? Вряд ли ее знают даже Сефрения или анари. За их спиной четыреста поколений истерической ненависти – и этого довольно, чтобы их предрассудки стали тверже камня. Наша проблема в том, что дэльфы могут задержать нас здесь настолько, насколько им заблагорассудится. Если мы попытаемся уехать, они попросту развернут нас и направят назад, так что рано или поздно нам придется вступить с ними в переговоры. Мы все любим Сефрению, но, если нам доведется прийти к согласию с дэльфами, она взорвется.
– Да, это я уже понял. Что же мне делать, Спархок? Я истекаю кровью, едва она порежет палец.
– Солги ей, – пожал плечами Спархок.
– Спархок!
– Не стоит делать этого чересчур явно, но все время подчеркивай, что при всей своей нейтральности склоняешься на ее сторону. Я владею Беллиомом, значит и переговоры с Кедоном вести мне. Формально в этом деле главный – я. Извини, Вэнион, но это так. Я, а не ты, буду говорить с Кедоном. Бросай на меня неприязненные взгляды и время от времени возражай. Сефрения ведет себя нелогично, а потому все наши друзья, как и пристало добрым эленийцам, обратятся против нее. Не оставляй ее в одиночестве. Ты самый близкий ей человек, и, если ты тоже окажешься не на ее стороне, это разобьет ей сердце. – Спархок мрачновато усмехнулся. – Впрочем, я сочту личной услугой, если ты помешаешь ей в разгар переговоров превратить меня в лягушку.
– Вернемся немного назад, почтенный анари, – предложил Спархок, когда они снова собрались в большом зале. – Я хочу точно знать, во что мне предстоит ввязаться. Я не намерен сделать ничего, что причинило бы вред стирикам. Порой они бывают несносны, но все же мы их полюбили. – Он улыбнулся Сефрении, надеясь смягчить ее недовольство. – Вчера ты говорил о некоем путешествии. Мне почему-то кажется, что нам следует обсудить его подробнее. Что это за путешествие?
– Мы изменяемся, Анакха. Когда весь мир обратился против нас, мы воззвали к Эдемусу и просили его защитить нас.
– Эдемус – ваш бог? Анари кивнул.
– До войны с киргаями мы были мирным, неискушенным, словно дети, народом, и Эдемус жил среди нас, разделяя наши безыскусные радости и недолгие печали. Во всем мире не было народа столь неприспособленного к войне, как мы. – Старик взглянул на Сефрению. – Я не стану оскорблять твою наставницу, повествуя истину о том, что сделало нас изгоями.
– Эта истина известна всем, – жестко сказала Сефрения.
– Да, это так, однако твоя истина отлична от нашей. Ты полагаешь, что произошло одно, мы полагаем, что случилось нечто иное. Но это, Сефрения из Илары, наше с тобою дело, и оно не касается эленийцев. Какова бы ни была причина, Анакха, дэльфы оказались изгоями, и весь мир обратился против нас. Тогда, как я уже говорил, мы воззвали к Эдемусу, и он ответил на наши мольбы, наложив на нас проклятие.
– У вашего Эдемуса довольно странная манера проявлять свои теплые чувства, – заметил Улаф.