Сияющая Темнота [Доктор Кто]
Шрифт:
Донна ни за что бы никому в этом не призналась, но она получала удовольствие от этого обожествления. Многим ли, – думала она, – доводится побывать богиней? Особенно рыжей богиней. Она всю свою жизнь натужно смеялась с шуток и замечаний про рыжих; иногда она рявкала что-то в ответ, один раз даже отвесила пощёчину парню, сравнившего её с батарейкой Дюраселл. Но эти шутки ей никогда не нравились. В детстве её волосы были ещё ярче – почти такого же медного цвета, как и у джэфти – и её безжалостно за это дразнили. Мама ей сказала, что нечего обижаться на ерунду (молодца, мама!), а отец сказал ей, что дети
И вот она стоит на чужой планете, и ей поклоняются за то, что она рыжая. Если бы только отец с дедом её сейчас увидели, если бы увидели, какой особенной её сделали её волосы! На короткий момент она поддалась глупости и пожелала, чтобы даже мама это увидела. Может быть, у Мезанта в его портупее найдётся видеокамера?..
Распев стал уже совсем громким:
– Да святится Рыжая Богиня! – снова и снова кричали они.
Дэвид Бэкхем сдох бы от зависти!
Всё это очень хорошо, – подумала Донна, услышав, как за спиной вежливо кашлянул Мезант, – но нужно ещё придумать, как этим воспользоваться, как заполучить этот драгоценный сегмент, за которым мы спустились. Она подняла руки в божественном (как она надеялась) жесте, и распевы стали утихать.
– Мой народ! – крикнула она, поднеся поближе усилитель. – Мой верный народ!
Снова послышались крики. Ей это уже начинало надоедать. Обернувшись, она увидела, что Огмуни закатил глаза.
– Моя первая заповедь! – крикнула она. – Моя первая заповедь: Да не будет у вас других богов пред лицом Моим!
Этот псевдо-библейский язык звучал слишком вычурно. Двадцать первый век уже, с конце-концов!
Она кашлянула.
– У вас не будет других богов, – сказала она, но это звучало так же глупо.
Она подумала, а не ударит её молния за богохульство?
– Не будет других богов! – начали распевать джэфти. – Не будет других богов!
Донна снова подняла руки. Иначе они никогда не остановятся.
– Все ваши религиозные побрякушки, – она сама скривилась от выбранных слов, – всё, что у вас осталось от предыдущих религий. Всё это нужно выбросить!
– Выбросить! – распевали они. – Выбросить!
Она кивнула:
– Несите всё сюда! Всё! Мне нужно это увидеть перед тем, как я его уничтожу! Несите всё сюда!
– Что она затеяла? – услышала она шёпот Огмуни.
– О, – низким голосом сказал Мезант. – Донна умная. Хорошо, что мы её с собой взяли. Она знает, что делает.
Ещё как знаю, мистер, – улыбнулась сама себе Донна.
– Идите же! – призывала она своих последователей. – Идите же, и принесите мне всё богохульное. Всё!
Она широко раскрыла глаза, надеясь изобразить безумную ярость. Внизу началось движение: пятясь от Донны, джэфти начали выходить из зала.
Наручио в конце концов нашла его валяющимся в задней части хранилища, заполненного битыми каменными статуями, дурацкими костюмами, и изображениями существ с одним глазом или с двенадцатью. Все они были реликвиями, реквизитом от прошлых религий. Временами кому-то из джэфти приходило в голову, что надо бы провести уборку и всё это выбросить. Но затем кто-нибудь из более старых и мудрых джэфти указывал
Найдя Колесо Сияющего Чего-то-там, Наручио поручила толпе джэфти быстренько выкатить его из хранилища в яму собраний.
– Это впечатляет, – сказал Мезант очень мелодичным голосом. – Ты справилась так, словно была рождена для этого, Донна.
Донна усмехнулась и величественно кивнула.
– Богиня Донна, – поправила она, и увидела, что Огмуни нахмурился.
– Вы хоть иногда улыбаетесь? – спросила она. – Знаете, я могла бы сказать им, чтобы они заставили вас улыбнуться. – Вообще-то, – добавила она, прищурившись и приблизившись к нему лицом к лицу, – я, наверное, могла бы сказать им разорвать вас на кусочки и спустить их в туалет, если бы захотела. Мой народ, – она сделала драматическую паузу, – исполнит мою волю!
– Не зарывайтесь, – сказал Огмуни. – Подождём, пока сегмент будет у нас, тогда можете бахвалиться.
Донна лишь повела бровью и отвернулась в сторону зала. Несколько оставшихся джэфти, включая Энчикку, смотрели на неё.
– Рыжая Богиня! – позвал Энчикка.
Он распустил свои волосы и пытался распушить их так, чтобы они выглядели как у Донны, но у него это плохо получалось.
– Да, мой верный... хм, как тебя зовут?
– Энчикка, о Рыжая Богиня!
– Слушаю тебя, верный Энчикка.
– Могу ли я скромно изъявить желание, чтобы ты спустилась к своему народу?
Донна скривилась:
– А зачем... хм, – она забыла про усилитель, что было кстати, так как она не придала голосу правильную интонацию.
Она поднесла усилитель ближе ко рту:
– Рыжая Богиня не видит оснований не спуститься к вам.
Она прикрыла рукой усилитель и повернулась к своим спутникам:
– Чтобы забрать сегмент нам нужно спуститься вниз?
Мезант нерешительно кивнул.
– Хорошо. Но вы оба молчите. Это мне они поклоняются. Вы можете всё испортить.
Она пристально посмотрела на Огмуни, поправила рукой волосы, и направилась вдоль уступа туда, где виднелись ступени, ведущие на дно зала. Мезант и Огмуни пошли следом.
– Что она делает? – спросила Лайен, подобравшись ближе к краю уступа.
– Наверно, готовится к театральному сезону, – тихо сказал Доктор. – Надеюсь, она сама знает, что она делает.
– Я правильно поняла, что нам теперь не удастся осмотреть сегмент?
– Думаю, не удастся. С близкого расстояния, во всяком случае.
Лайен вздохнула:
– Тогда, может быть, вернёмся на корабль?
Доктор покачал головой:
– Пока нет. Я хочу убедиться, что... О! Ну, здравствуйте! Смотрите!
Он указал на пол зала. Целая толпа джэфти протаскивала в двери разнообразные костюмы, реквизит, куски дерева и металла.
– У них хлама больше, чем у меня в карманах... Ага! Вот и он!
Замыкая эту процессию, больше десятка джэфти катили сегмент, поставив его на ребро. По пути они то и дело ударяли его или врезались во что-то. Из всех их артефактов это был самый большой. Впрочем, при таком обращении, – подумал Доктор, – пока они его докатят до центра зала, он может стать самым маленьким.