Скала и Пламя

Пожидаева Ольга

Кеннет не сдержался и хмыкнул, пробормотав в ствол:

— Какие у тебя затейливый эротические фантазии, Старшая.

Эрик отпустил его, но все еще не мог до конца поверить.

— Зачем ты его выгораживаешь, Наташ?

— Мне незачем его выгораживать, Эрлаз. Я просто говорю, как было, — проговорила она, разводя руками.

— Ладно, разберемся позже. В любом случае, Кен… У меня слов нет. И где вообще Хелл?

— Ушла, — буркнул Кеннет.

— Как вернется — оба ко мне. Пообщаемся, — буркнул Эрик, развернулся на пятках и пошел в сторону

лагеря.

***-

Улыбки, как листья, растут на моих губах,

Но все ж от убийства меня отделяет шаг.

Стейна смотрела на безмятежно спящих Кена и его юную жену. Анна перекинула через него руку, обнимая, улыбаясь во сне. Плед сполз с ее плеча, обнажая бледную, почти прозрачную кожу юной девы. Она была так красива, так молода. Прекрасное дитя суровой северной страны, которую занесло фатумом на не менее суровый Север России. Она пришла вслед за мужем и принесла с собой темную страсть раскрепощения, соблазн вседозволенности и жгучую ненависть. Все это кипело в груди Стейны, ища выхода.

Старшая понимала, что ей нужно срочно уходить. Она знала, что необходимо бежать как можно дальше. Чтобы не видеть их, не вспоминать, не чувствовать. Но ее ноги словно вросли в пол, а глаза неотрывно смотрели на красивые обнаженные тела.

Кеннет.

Ее Кен.

Ее Артур.

Ее безумие.

Ее страсть.

Ее любовь.

Теперь она знала, что он любит ее. Она верила ему. Она была уверена, что он не врал в порыве страсти. Ведь так горели его глаза. Так крепко сжимали в объятиях руки. Так отчаянно срывался от признаний его голос.

Стейна верила ему. Кен умел врать, виртуозно и жестоко плести интриги, но его всегда выдавало тело, желания, порывы. Он никогда не отказывал себе в удовольствии эмоций на грани, всегда ходил по лезвию ножа, балансируя и восхищая. И Стейна любила его пламя. Она каждый раз сгорала дотла в его огне, тоже не имея ни сил, ни желания противиться этому сладкому жгучему влечению.

Известно, что огонь нельзя укротить, подчинить, спрятать, запереть, чтобы наслаждаться. Он жжет все и всех, что встречает на пути, не разбирая, не выбирая. Им нельзя завладеть. Можно лишь потушить.

Стейна сжала губы, чтобы не закричать, не зарыдать от безысходности. Она знала, что не сможет его простить, но и винить не могла. Он был женат на этой девочке, он имел право.

Где угодно, но не здесь.

«Зачем ты привел ее сюда, Кен? Почему именно сюда? Я не хочу делить тебя с ней тут», — мысленно говорила с ним Стейна. Она знала, что не скажет этого вслух.

Никогда.

Он не должен знать, что ей больно. Ему не следует даже догадываться, что это все имело бо?льший смысл. Но как бы то ни было, только разрываясь между Анной и Стейной, Кеннет понял, что любит. И это было слишком для Наташи. Это было слишком даже для самого Артура. Слишком для них обоих. И, казалось, только для Анны — нормально. Она бесспорно была лишней в этом уравнении.

Стейна не хотела ничего равнять, не хотела решать. Ее вполне устраивала неопределенность без определенного Х.

Были две переменные.

Он и она.

Они нашли свое равенство, свои знаменатели, пока не появился злополучный Х.

Стейна чувствовала, как закипает в жилах кровь, и пульс стучит в ушах. Она не хотела ничего решать. Ей никогда не нравилась математика. Но сейчас у нее не было выбора. Анна не оставила ей выбора. Кен не оставил ей выбора. Его любовь не оставила выбора. Ее любовь… она давно уже не позволяла выбирать, а только заставляла.

Скользнув рукой вдоль длинной юбки, Стейна задрала подол, чтобы достать короткий клинок, который носила у бедра.

На всякий случай.

Всегда.

Старая привычка.

Она крепко сжала рукоять, чувствуя, как помимо воли ее лицо искажает оскал жуткой улыбки. Сделав два шага вперед, Стей нависла над Анной, снова скользя взглядом по ее соблазнительным изгибам. Она пыталась найти в себе силы остановиться, нажать на тормоз. Но не могла. Сейчас, как никогда, она понимала Эрика, который убивал Рига у нее на глазах. И даже мысли о воинской чести и собственной подлости не могли потушить пламя, что разожгли в ее груди Кен и его очаровательная жена.

Набрав в грудь воздуха, Стейна занесла клинок.

— Наташа, — услышала она хриплый ото сна голос.

Стей замерла. Знала, что нельзя, но все же взглянула на него.

В глазах цвета ртути впервые плескался страх.

***-

Возьмет в уплату пустяк: лишь вырвет сердце твое.

— Эрик Савицкий, я вызываю тебя, — прогремел над полем голос Рига.

Все, кто был в зоне слышимости, так и замерли. Словно невидимый зритель нажал на паузу, чтобы громко и матерно выразить свой восторг поворотом сюжета.

«Наташа, откажись от него. Прекрати это, иначе придется мне», — тут же вспомнила Стейна угрозу Предводителя Волков. Она не восприняла всерьез его слова, но теперь понимала, что зря.

— Я принимаю твой вызов, Риг-Предводитель, — спокойно ответил Эрик.

— Пятерки, встаньте в круг, — скомандовал Риг.

— Братья, вы свидетели честного боя, — продолжал церемониальную речь Командир Ястребов.

— Мы свидетели честного боя, — эхом отозвались за спиной Эрика воины его пятерки, вставая полукругом.

— Братья и сестра моя, вы свидетели честного боя, — в свою очередь произнес Риг.

— Мы сви…

— Хрена с два, Риг! — отмерла наконец Стейна. — Я в этом не участвую.

— Ты выступишь свидетелем, девочка, или я просто заменю тебя, — прошипел, не глядя на нее Предводитель.

Стейна сжала зубы, решая, решаясь. Она знала, что лучше было бы не видеть их поединка, но не нашла сил отстраниться, закрыться. Это была ее вина. Она была причиной. И ей следовало принять эту правду. Подняв голову, она кивнула воинам, и они вместе проговорили: