Скальп врага
Шрифт:
Кроха кивнул, словно бы соглашаясь с ладными действиями врачей.
— Оставишь здесь?
— Заберу домой, — ответил Дима.
— Зря, — подумав, сказал Кроха. — Здесь было бы безопасней. Я организую все, что нужно.
— Нет, — Дима посмотрел отцу в глаза. — Я заберу Катю домой. Обсуждению не подлежит.
— Как знаешь, — пожал плечами Кроха, подумал пару секунд, добавил: — Я рад, что с твоей Катей все в порядке.
— Спасибо, — кивнул Дима.
— Она сказала, чьи люди это были? — выдержав паузу, спросил Мало-старший.
Дима посмотрел на него. Вот они и перешли
И сейчас Кроха в очередной раз пытался найти наилучший выход, определить, как с наименьшими потерями выявить и нейтрализовать противника. Потому-то он и приехал. Неприятность, случившаяся с Катей, была лишь второстепенным фактором.
— Нет, — покачал головой Дима и стиснул в кармане блокнотный лист, на котором были записаны две фамилии и номер машины. — Катя не знает, кто они.
— Но хоть что-то она сказана? — прищурился Кроха.
— Ничего, — упрямо ответил Дима.
Кроха подумал, заговорил размеренно и веско:
— Утром чужаки завалили на вокзале Ляпу и двух его парней.
— Поздравляю. Я предупреждал.
— Помню, — с явным раздражением ответил Кроха. — Ты-то предупреждал, да я не послушал. Хотя меня война не пугает, у нас достаточно «стволов», чтобы задавить любую структуру в городе.
— Да? — Дима сунул руки в карманы. — А вот меня пугает. Эти люди избегают прямых стычек, и количество бойцов ничего не решает. Их меньше, но они хорошо подготовлены. Им известно, кто их противник, а вам — нет. И, наконец, они не придерживаются понятий и общепринятых правил, а вы вынуждены это делать. Поэтому им проще прогнозировать ваши действия, а вы подобной возможности лишены. Я бы сказал, что шансы, в лучшем случае, равны, и именно поэтому собираюсь увезти Катю домой.
— Ладно, увози. Кто тебе мешает? — ответил Кроха. На его висках, грубых, словно продавленных в черепе, вздулись вены. — Меня сейчас интересует вот что. Ты кому-нибудь говорил о встрече на вокзале?
Дима прищурился, на скулах у него вспухли желваки.
— Это наезд?
— Это вопрос.
Дима пожал плечами.
— Нет. Я же сказал, мне не интересны твои дела, и обсуждать их с кем бы то ни было я не намерен. А если тебя интересует, кто слил Ляпу чужакам, подумай: кто знал о готовящейся встрече? Ты, Манила, Седой и я. Один из четверых — «сливщик».
Кроха покачал головой.
— Седой — смотрящий. Ему не с руки раздувать войну. С него же первого спрос будет. Манила?.. Мы с ним никогда не воевали, стояли вместе, он меня спас. Я ему доверяю, как себе.
— Хорошо. Остаемся ты и я, — холодно констатировал Дима.
— Я-то точно знаю, что не делал этого, — заметил Кроха.
— Отлично. Вот ты и ответил на свой вопрос. «Сливщик» — я, — подвел черту Дима. — Пристрелишь сейчас или за город вывезешь?
— Ты за базаром следи, — рявкнул Кроха.
— Это ты следи, — яростно выдохнул Дима, придвигаясь к отцу вплотную. — Тебя убьют, потому что ты старый и слабый. Да, да. Старый, слабый и глупый! Манила вчера был твоим другом! Вчера ты ему мог доверять! Вчера он тебя спасал! А сегодня ваша дружба гроша ломаного не стоит! Не забрать сейчас твои куски — все равно что не отнять конфету у олигофрена! Седой — смотрящий, законник. Он вчера был смотрящим и законником. А сегодня Седой — враг. И Манила — враг. Они тебя уже предали! А если еще не предали, то предадут через минуту, когда им предложат достаточно крупную сумму. В твоем мире нет друзей и никому нельзя доверять. Никому и ни на секунду! Степень преданности и верности определяется величиной суммы! Если ты об этом забыл, значит, ты стал глупым и рыхлым! — По мере того, как Дима говорил, округлое, слегка одутловатое лицо Мало-старшего наливалось кровью. И без того малопривлекательное, оно становилось еще страшнее. Губы его скривились, в глазах вспыхнули огоньки бешенства. — И ты проиграешь эту войну! Хуже! Ты проиграл ее, еще не начав!
В этот момент Кроха ударил Диму. Не стараясь, просто махнул рукой, наотмашь, но все равно получилось весьма увесисто.
Диму отшвырнуло на стоящий у стены топчан. Он ухватился за край и опрокинулся вместе с топчаном на пол. Зацепил столик с разложенными на нем стерилизаторами, шприцами, склянками, пробирками и мензурками. Все это хозяйство с грохотом опрокинулось. На линолеуме образовалась лужица из микстур, весело покатились таблетки и разноцветные желатиновые пилюли.
Инстинктивно Дима схватился за щеку, и в глазах его проявился тот, кем он и был на самом деле, — подросток, перед которым стоял охваченный яростью отец. Но уже через секунду Дима совладал с собой, нарочито медленно убрал руку. Взглянул на Мало-старшего снизу вверх, спокойно и даже вроде бы с жалостью.
На шум в ординаторскую ввалились Челнок и Боксер. Пестрый топтался за их спинами. С удивлением они наблюдали за тем, как Дима поднимается с пола, переворачивает и ставит на место топчан. Увидев отцовских людей, Дима развел руками.
— Споткнулся. Все нормально.
Челнок взглянул на Кроху, тот махнул рукой, мол, дверь прикрой.
— Пошли, — Челнок выжал в коридор Боксера и Пестрого, прикрыл дверь.
Кроха сунул могучие руки в карманы брюк, прошелся из стороны в сторону, остановился и вновь повернулся к сыну.
— Ты выбирай выражения, когда базар трешь. — Дима только пожал плечами. Мало-старший помолчал минуту. — Так, говоришь, никому нельзя доверять? Даже тебе?
— Любого человека можно заставить сделать все, что угодно. Это лишь вопрос времени и методов воздействия. — Дима отвечал невозмутимо, словно и не получил только что по физиономии. Об ударе напоминало только алое пятно, разгоравшееся на его щеке. — И если я внезапно позвоню тебе среди ночи и попрошу приехать на «стрелку» — захвати с собой пистолет, а заподозрив неладное, стреляй, не раздумывая. — Кроха хотел было что-то сказать, но Дима остановил его движением руки. — Твои эмоции ничего не изменят. Ты сам выбрал такую жизнь, и мне странно, что приходится объяснять тебе ее правила.