Скамейка для влюбленных

Пауэр Элизабет

Байрон стоял на том же месте, на котором она оставила его в тот день, когда нашла записку, – между томом Диккенса и биографией Уинстона Черчилля.

Стараясь не смотреть на огромную кровать, Маджента постаралась сосредоточиться на поэзии и не представлять себя обнаженной на королевских размеров ложе, да еще вместе с Андреасом.

– Все еще здесь? – услышала она его голос и по вернулась.

– Как видишь.

Маджента расширившимися глазами наблюдала, как Андреас идет к ней по роскошному ковру. Он расстегнул почти все пуговицы на рубашке, и она увидела его

обнаженную грудь, покрытую черными волосками. Он остановился так близко, что протяни она руку, могла бы дотронуться до него. Но Маджента сжала кулаки и просто стояла, с наслаждением вдыхая его запах.

Андреас, коснувшись ее подбородка пальцем, приподнял ее голову и прильнул к губам женщины. Его поцелуй был легким и нежным, но Маджента сразу возбудилась. Ей хотелось обвить руками его шею и прижаться к нему. Но она не знала, чем вызван поцелуй. Что, если он всего лишь желает ей спокойной ночи?

– Так как же мы поступим? – спросил он, отстраняясь.

Выражение его глаз оставалось непроницаемым, тогда как ее глаза – она не сомневалась – выдавали сильнейшее желание.

– Я не хочу быть одна, – вдруг вырвалось у нее.

Глаза Андреаса вспыхнули. Он сделал несколько шагов назад и закрыл дверь, не отрывая от нее взгляда. Маджента трепетала, кровь ее быстрее побежала по жилам.

Его взгляд упал на книгу, которую она бессознательно сжимала в руке, и он, отобрав у нее томик, положил его на комод.

Затем Андреас поднял руку и стал вынимать шпильки из ее прически. Маджента стояла неподвижно, наслаждаясь его близостью, вдыхая мужской горьковатый запах, смешанный с ароматом одеколона.

Волосы упали на ее плечи шелковым покрывалом. Маджента сглотнула, почувствовав, как его руки легли на серебряный кулон. Андреас положил его на комод рядом с книгой и шпильками, а затем развязал пояс. Платье распахнулось.

Маджента закрыла глаза, ее ресницы дрожали, дыхание сбилось. Она услышала глубокий вдох и почувствовала удовлетворение: значит, Андреасу понравилось то, что он увидел. Румянец окрасил ее щеки, когда она поняла, что он любуется ее кружевным бюстгальтером, трусиками-стрингами и длинными стройными ногами в телесного цвета чулках.

Затем она вспомнила кое-что еще. Маленький шрам пересекал ее живот. Шрам, который Андреас прежде не видел.

– Выключи свет. Пожалуйста, выключи свет, – пробормотала она.

Андреас ничего не сказал, обхватив ее за талию. Почувствовав его теплые сильные пальцы на своей обнаженной коже, Маджента задрожала. Желание накрыло ее горячей волной. Руки Андреаса скользили по ее телу, бедрам и ягодицам, его язык проложил влажную тропу по ложбинке между грудями к талии. Опустившись перед женщиной на колени, он прижался губами к отчетливо видному шраму, оставшемуся после кесарева сечения.

– Ты прекрасна, – прошептал Андреас.

Даже со шрамами? Даже если физически она теперь не совершенна?

– Ты тоже, – сказала она.

От эмоций ей было трудно дышать. Руки Мадженты наконец сделали то, о чем она мечтала уже несколько дней, – коснулись его волос.

Женщине хотелось большего, гораздо большего. Она откинулась

назад, когда Андреас стал покрывать поцелуями ее грудь.

– Терпение, только терпение, – пробормотал он.

Он дразнил Мадженту, сводя ее с ума своими ласками.

Его рот скользил по мягким полушариям, обтянутым тонким кружевом, не касаясь напрягшихся и ставших гиперчувствительными сосков. Когда он наконец лизнул их, Маджента вздрогнула и застонала.

– Вот что мне в тебе нравилось, – прошептал Андреас ей на ухо. – Ты всегда была такой отзывчивой, откликалась даже на малейшую ласку.

Все это было частью его замысла – растянуть для нее удовольствие, подарить неземное наслаждение, которое, Маджента была уверена, он дарил ей прежде.

Она подалась ему навстречу. Ее губы остановились в волоске от его губ, и она прошептала:

– Так сделай же так, чтобы я преисполнилась вечной благодарности.

Андреас издал стон, поднял ее на руки и понес к кровати.

Ее тело осталось таким же мягким и отзывчивым. Кожа ее была такой же нежной, как шелк платья, которое голубым озером растеклось на полу возле кровати. Его собственное тело с восторгом откликалось на близость между ними.

Андреас снял с Мадженты бюстгальтер и треугольник кружев, затем изящные босоножки.

Она лежала почти нагая и, забросив руки за голову, ждала, когда он присоединится к ней.

Андреасу понадобилась вся сила воли, чтобы не взять ее сразу же. Но стоило немного помучиться, растягивая ни с чем не сравнимое удовольствие, поэтому он не стал спешить. Разведя ее ноги в сторону, он с восторгом увидел, как закрылись глаза Мадженты, как всколыхнулась ее грудь, когда она позволила ему медленно – о, очень медленно – стянуть сначала один чулок, потом другой.

– Андреас… – услышал он ее шепот и ощутил всплеск адреналина, поняв, что она уже влажная от желания.

– Что, дорогая? – хрипло спросил он, едва находя в себе силы говорить, так как ее запах и прикосновения к ее потрясающему телу сводили его с ума. Но сначала он должен был раздеться сам, чтобы почувствовать ее плоть своей плотью.

Андреас оторвался от Мадженты, чтобы быстро раздеться и надеть презерватив. Вернувшись к ней, он накрыл ее тело своим, чувствуя, что готов взорваться от желания.

Ее руки на его разгоряченном теле забыть было невозможно, однако сейчас для Андреаса все происходило словно в первый раз. Он хотел Мадженту так, как никогда не хотел ни одну женщину – ни до нее, ни после. Но не мог же он овладеть ею как юнец, в котором взыграли гормоны. Как бы она ни поступила с ним в прошлом, она была достойна терпения, да и сам Андреас уже давно не был юношей. Когда-то он думал, что родился исключительно для того, чтобы дарить наслаждение Мадженте Джеймс. И теперь он снова собирался подарить его ей, даже если ожидание могло убить его. Андреас не спеша заново познавал ее тело, вспоминая эрогенные зоны и чувствительные места. Маджента изнемогала, горела в огне, разожженном его ласками. Страсть снедала обоих, увлекая за собой все дальше и дальше от здравого смысла.