Скандал в вампирском семействе
Шрифт:
Вампир на экране пришел к тому же решению. С каменным лицом он говорил своей любимой жестокие слова: что уезжает, что не любит ее, что она недостойна его… Только такой финал может быть у лав-стори между вампиром и человеком: кто-то должен уйти. Тот, кто мудрее. Эдвард оставил Беллу ради ее же блага, а я должна исчезнуть из жизни Алекса, пока все еще не зашло далеко, пока нас не связывает ничего, кроме трех встреч, исчезнуть до первого признания, до первого поцелуя, которых у нас никогда не будет.
— Извини, — пробормотала я Алексу, вставая с места, — я сейчас вернусь.
Роза упала к моим ногам, но я не стала ее поднимать. Никогда не любила мертвые цветы. Потому что они похожи на меня. Еще красивые
Каждый шаг был как по битому стеклу. Больно уходить. Но оставаться еще больнее. Выйдя из зала, я торопливо пересекла фойе и вышла наружу. Глубоко задышала, торопясь вытолкнуть из легких воздух со вкусом попкорна и нагретой людской крови и напиться вечерней свежестью.
— Я так и знал, что ты опять сбежишь, — раздался негромкий голос у меня за спиной.
Я обернулась — Алекс!
— Почему ты всегда сбегаешь? — Он пристально смотрел на меня, и я не смогла ему солгать.
— Потому что боюсь остаться. — Голос предательски дрогнул.
— Тебе не понравилось кино? — виновато спросил он.
— Мне просто стало нехорошо. В зале слишком душно.
— Извини. Готов исправиться и пригласить тебя в кафе. Как насчет чашки кофе с тортом? Что предпочитаешь — шоколадный, медовый, тирамису, чизкейк?
Кровь. Но тебе об этом лучше не знать, мальчик.
Вкус медового и шоколадного торта я давным-давно позабыла. А новомодных тирамису и чизкейка и не пробовала никогда, только временами разглядывала фотографии лакомств в журналах и пыталась представить, каковы они на вкус. Так что поход в кафе станет для меня очередной пыткой. Бедный Алекс! Все, что привело бы в восторг любую нормальную девушку, у меня вызывает дрожь.
— Давай лучше просто прогуляемся, — предложила я.
Даже его близость, когда мы шли плечом к плечу по Тверскому бульвару, была для меня мучительным испытанием. И вместе с тем — блаженством. Впереди показался театр имени Пушкина, у которого уже собирался народ.
— А хочешь, в театр сходим? — благородно предложил Алекс, пока я разглядывала афишу на сегодняшний вечер.
Я торопливо открестилась:
— Нет-нет, лучше погуляем.
Современные постановки вызывали у меня мучительную изжогу и желание перекусать всю труппу. Я еще помнила блистательные пьесы, поставленные великими режиссерами — «Братья Карамазовы» Немировича-Данченко и «Синюю птицу» Станиславского в МХТ, «Маскарад» Мейерхольда в Александринском театре.
До революции мне посчастливилось увидеть игру гениальных актеров — Василия Качалова, Марии Ермоловой, Ольги Книппер-Чеховой, Веры Пашенной и Михаила Чехова, племянника знаменитого писателя. После нашего возвращения в страну в пятидесятых мы с Анфисой ездили в Ленинград, чтобы посмотреть в театре БДТ «Идиота», в котором блистал молодой Смоктуновский. Алекс тогда еще даже не родился… Позже я видела обворожительную Любовь Орлову и харизматичную Фаину Раневскую на сцене театра имени Моссовета, невероятного Высоцкого в роли Гамлета в театре на Таганке, обаятельнейшего Папанова в роли Фамусова в театре Сатиры… Алекс знает их только по кинофильмам и не может понимать, что нынешним лицедеям далеко до выдающихся актеров прошлых лет. Как сокрушался Шамраев в «Чайке»: «Пала сцена! Прежде были могучие дубы, а теперь мы видим одни только пни». То же самое можно сказать про современное поколение актеров. Они громко называют себя звездами, катаются на коньках, танцуют вальс и танго, дерутся на боксерском ринге, покоряют джунгли, рекламируют кофе и стиральный порошок, борются за попадание в рейтинги самых красивых и самых сексуальных. Но они даже понятия не имеют о том, что такое настоящее искусство. Современный театр — это не искусство. Это — фарс. И то, что лишенная всякого актерского таланта Камилла нынче выбилась в звезды, — лишнее тому свидетельство.
Огни театра остались позади, Алекс взял меня за руку, и мои пальцы задрожали.
— Эй, да ты совсем замерзла. Вон какие руки холодные!
Он встал передо мной, взял обе мои руки в свои, развернул к себе ладонями, поднес к лицу и принялся отогревать своим обжигающим дыханием. Я замерла, боясь шелохнуться. Его губы с каждым мгновением становились все ближе к моей коже, а потом дыхание перешло в поцелуи. Он целовал мне руки, и мне казалось, что мы провалились в прошлое. В котором вдоль бульваров ездят не трамваи, а кареты. В котором воздух по ночам пахнет свежестью, а не выхлопными газами. В котором ходят на балы, а не на дискотеки. В котором вместо эсэмэсок пишут длинные бумажные письма чернилами и пером. В котором мужчины умеют беззаветно любить и красиво ухаживать. Точно так же когда-то целовал мои руки Алексей, только это было в укромном уголке сада, а не в центре столичного бульвара, где помимо нас достаточно прохожих… А я точно так же изнемогала от этой дерзкой, непозволительной, но такой упоительной ласки. История повторялась. Вот только теперь я уже не была невинной девушкой, а удовольствие от ласки омрачал запах крови Алекса, который взывал к моей жажде.
Вздрогнув, я хотела отдернуть руки, но юноша неожиданно сильно удержал меня.
— Ты не можешь все время сбегать от меня, Лиза, — мягко проговорил он. — Неужели ты еще не поняла — я не дам тебе уйти.
Я подняла на него настороженный взгляд, и Алекс мягко мне улыбнулся:
— Какая ты еще совсем девчонка. Тогда, у меня дома, ты так отпрянула от меня, когда я хотел тебя поцеловать… Я сначала обиделся, а потом понял, что ты просто испугалась. Ты ведь раньше никогда не целовалась.
Я ошарашенно захлопала ресницами. Он это что, серьезно? Или я попала в какой-то современный фарс? Мое замешательство Алекс расценил по-своему.
— Тебе не надо меня бояться, Лиза, — ласково произнес он, наклоняясь ко мне и обнимая за талию и плечи.
Да уж, конечно. Если кому-то и надо бояться, то это тебе. Меня.
Я глубоко вдохнула и задержала дыхание. Когда-то этот навык помогал потуже затягивать корсет. Сейчас я перестала дышать, чтобы не вдохнуть пьянящий запах крови Алекса.
От задержки дыхания закружилась голова, а в глазах Алекса, которые неотвратимо приближались ко мне, горели кометы, взрывались звезды и рождались новые планеты. Я могла бы с легкостью оттолкнуть его от себя. Но я уже была не в состоянии контролировать свою силу. Толчок мог получиться такой мощности, что Алекс в лучшем случае заработал бы шишку, в худшем — перелом ребра. Я не могла причинить ему боль.
И — что я оправдываюсь! — я хотела этого поцелуя не меньше, чем он сам. В легких, лишенных кислорода, разгорался пожар. Казалось, если я сейчас выдохну ртом, то с губ сорвутся язычки пламени, как у сказочного дракона. Драконов не бывает. А вампиры не целуются с людьми. Большей глупости нельзя и придумать. Это все равно что облизывать любимое мороженое, запрещая себе откусить кусок побольше. Соблазн настолько велик, что сдержаться практически невозможно. Я-то этот поцелуй переживу, а вот переживет ли его Алекс, теперь зависит только от моей выдержки.
Губы Алекса накрыли мои, и пожар в моих легких взметнулся до горла, расцвел на губах огненным цветком. А потом мне сразу стало легко дышать — дыханием Алекса, которым он щедро поил меня. Теплое, живое дыхание глотками вливалось в мое тело, щедро делясь с ним жизнью, которую тело давно уже забыло, и словно стремясь возродить то, что уже давно умерло. В груди стало тепло, и я вдруг почувствовала, как, проснувшись от долгого сна, завибрировало сердце… Но нет, показалось. За стук своего сердца я приняла сердцебиение Алекса.