Скандальная графиня

Беверли Джо

Начинался документ с описания самой дуэли, с подробными показаниями всех ее участников. Секундантом Мейберри был лорд Кейли, а его противник выбрал майора Джеллико. Там же присутствовал сэр Гарри Шелдон, но было не вполне понятно, был ли он на стороне кого-то из противников или же просто наблюдал за происходящим.

Показания всех троих совпадали. Пистолеты были отвергнуты, в качестве оружия избраны были шпаги. До начала поединка договорились, что секунданты между собой драться не будут.

В первые пять минут

не было пролито ни единой капли крови: лорд Кейли писал, что от души надеялся, что схватка закончится без жертв. Однако Ванс все же нанес фатальный удар.

Дрессер в который раз перечитывал слова Кейли: «Ванс ударил противника шпагой точно в сердце и сделал шаг назад».

«Сделал шаг назад…» Да, в поединках на шпагах случается всякое, и люди порой гибнут, но обычно виновник смертоносного удара бросается к противнику, терзаясь угрызениями совести и стремясь помочь.

Дрессер прочитал показания остальных участников, однако этой детали нигде более не упоминалось. Коронер, черт бы его побрал, не слишком-то вдавался в детали поведения убийцы.

Далее следовали показания хирурга, который и объявил Мейберри мертвым от удара шпаги, пронзившей сердце. Коронер указывал в протоколе, что к этому времени сэра Чарнли Ванса поблизости уже не было – более того, было уже известно, что он бежал за пределы страны. Если бы он вернулся, то неминуемо вынужден был бы дать показания в суде.

Лишь в самом конце заседания коронер опросил свидетелей на предмет слов и действий Ванса. Все трое единодушно утверждали, что тот был во время поединка совершенно спокоен и, убив Мейберри, замешкался лишь на краткое мгновение, а затем вскочил в седло и ускакал.

На бумаге все это выглядело сухо и сдержанно, но Дрессер знал, что люди в состоянии потрясения ведут себя по-разному. Он помнил, как у одного моряка убили ближайшего друга на его глазах. В течение нескольких часов он вел себя совершенно обыкновенно и лишь потом впал в неописуемое отчаяние.

Возможно, Ванс побледнел, но никто из свидетелей этого просто не заметил. Возможно, он отпрянул от убитого в ужасе при виде дела рук своих. Возможно, он ускакал, потрясенный, и лишь потом, скрывшись от посторонних глаз, впал в отчаяние?

Дрессер вновь и вновь перечитывал копию документа, но ничего нового так и не выяснил.

Суд констатировал и без того очевидное: граф Мейберри погиб от удара шпагой в сердце, полученного в результате поединка с сэром Чарнли Вансом, который тотчас спешно покинул Англию. Коронер выражал надежду, что по возвращении тот даст показания, – и все.

Близилось время обеда, поэтому Дрессер вернул секретарю документ и спешно привел себя в порядок.

– А кто-нибудь пытался вынести Вансу обвинение? – спросил он у секретаря.

– Нет, милорд. Вся процедура дуэли была должным образом соблюдена, а поскольку Ванс покинул страну, в обвинении и вовсе не было смысла.

Если он когда-нибудь вернется в Англию, меры, возможно, будут приняты. Но только не членами семьи.

Значит, семья Перриман не станет преследовать убийцу, потому что не желает никоим образом подчеркивать, что между Вансом и Джорджией возможна некая связь.

– Полагаю, были предприняты немалые усилия, чтобы обнаружить местонахождение Ванса.

– Да, милорд. Особенно усердствовал достопочтенный Перегрин Перриман.

Дрессеру немалых трудов стоило вообразить, как Перегрин, типичный городской щеголь, живущий в праздности, «усердствовал» в поисках преступника.

Поблагодарив Линли, Дрессер спустился в гостиную, где в преддверии обеда собирались члены семьи и гости дома. Джорджия вот-вот должна была появиться, и Дрессер вновь мучительно раздумывал: стоит ли поделиться с ней подозрениями относительно Селлерби? Ведь она куда лучше, чем он, знает графа и могла бы предположить, способен ли он на такое. И тем не менее не в характере Дрессера было обвинять кого-либо, не имея достаточно веских доказательств.

Джорджия была уже в гостиной – и сердце Дрессера дрогнуло и забилось быстрее.

Она беседовала с каким-то пожилым джентльменом, а ее родители разговаривали с лордом Беттхерстом и Джорджем Гранвиллом. На обед явно собрались политические единомышленники, однако, возможно, преследовалась и еще одна цель – представить Джорджию некоторым гостям.

Дрессер внимательно наблюдал за Джорджией, но на ее лице не было и тени беспокойства.

Заметив Дрессера, она улыбнулась. Он подошел к ней и был представлен сэру Джорджу Форстер-Хоуву, соседу из Вустершира и члену палаты общин.

– Моряк? – спросил сэр Джордж. – Бравый вояка. Досадная рана.

– Я дешево отделался тогда, – сказал Дрессер, и сэр Джордж тотчас закивал:

– Воистину, воистину!

– Как прошел ваш день? – спросил Дрессер у Джорджии.

– Все просто замечательно, однако прошу простить меня за то, что вас покинула. – Она улыбнулась сэру Джорджу: – Я пообещала показать лорду Дрессеру город, но… виной всему, разумеется, маскарад у Корнильюсов. Совсем нет времени, чтобы придумать костюм.

– А кем вы будете на маскараде, леди Мейберри?

– Ну-ну, сэр Джордж! В лучших традициях маскарадов это останется тайной. А вы будете там?

– О нет, моя дорогая! Людям в моем возрасте не пристало шляться по маскарадам.

– Сэр Джордж, вы совсем еще не старый. У вас такие молодые глаза…

– Все мы молоды сердцем, леди Мейберри, – улыбнулся сэр Джордж. – Вот если бы суставы брали с него пример.

Дрессер силился понять, чего в ее повадке больше: великосветской галантности или же сердечной доброты? Но как бы то ни было, она вела себя достойно, и ей явно по плечу вновь отвоевать свои позиции в высшем свете.