Скандальная мумия
Шрифт:
– Кто были эти люди?
Она скривилась:
– Наверняка безбожники.
– Безбожники?
Гримаса сменилась улыбкой. Между передними резцами у нее была едва заметная щель, а в остальном зубы совершенно безупречные.
– Я так решила, – пояснила она, – по тем гнусным прозвищам, которыми они называли Князя.
– Князя?
Кто бы ни был этот Князь, Джимми он уже не нравился. Девушка, похоже местная, а тот сукин сын заехал небось в город на шикарном лимузине с шофером и телохранителями, увидел ее в магазине, пригласил… куда? В Монте-Карло какое-нибудь, и…
– Я
– Конечно, – ответил Джимми, моргая. – Князь – он вроде религиозного гуру со своей церковью, а вы там работаете.
– Не только работаю… я теперь Свидетель, и я… но вы не слушали? Князь был Вознесен! Он был самым-самым первым, и теперь…
– Вознесение! Извините, я этого слова не знал. Это вроде как Благословение?
– Это из Библии, и, как про-ро-чес-тво-вал сам Князь, – произнесла она с трудом по слогам, – Вознесение начнется с падающей звезды, волнений на Ближнем Востоке и странностей погоды. Когда ты Воз-но-сишь-ся, – снова сказала она по слогам, – Бог берет тебя на небо, оставляя на земле одежду и все твое имущество. Князь был первым – наверное, подготовить там небеса для нас. И мы все ждем Великого Вознесения, понимаете? И те, кто не будет Вознесен, останутся на земле и встретят Скорби, возвышение Антихриста и Конец Времен. Теперь понимаете?
Она снова одернула юбку, нахмурилась на нее, склонила голову набок и оглядела Джимми долгим взглядом.
– А почему вы так одеты? Вот эта юбка и блуза…
Джимми стал подыскивать слова, чувствуя, как у него горят щеки, и повернулся влево, притворившись, что высматривает тех троих.
Очевидно, неверно истолковав смущение и молчание, девушка подвинулась к нему, положила руку ему на плечо и ласково сжала:
– Мне все равно, что говорит преподобный Пэтч. Я не думаю, что вы будете гореть в аду.
– Чего? – распахнул глаза Джимми.
– Я насчет быть геем. Каждому ведь свое, да? – Она увидела, как у него даже уши покраснели, и добавила: – А у вас отличный загар. Солярий и крем?
Джимми произнес в боковое зеркало:
– Я… не… гей. Это костюм, который я надеваю на работу. В Музее Библии Живой. Я – Давид.
И хотелось ему оказаться где-нибудь за тысячу миль отсюда.
– Рада
Джимми потер лицо ладонями, пытаясь как-то прекратить этот абсурд.
– Меня не зовут Давид, – сказал он, наконец глядя на нее. – Я Джимми. Люди называют меня Джимми Перо.
– О'кей, Джимми, а я Джинджер. – Она снова протянула руку. Ладошка была теплая, мягкая, весила не больше воробушка. Джимми почувствовал, как снова загораются щеки, и отпустил ее руку, меняя тему.
– Наверное, надо вызвать копов.
– Ни в коем случае. Преподобный Пэтч разорется… то есть будет недоволен. Знаете, тут же прикажет меня приковать цепями к сцене. Нет. Бог меня хранит. Он послал вас меня спасти, и Он этих людей накажет.
Не очень понимая, при чем тут сцена – актриса она, что ли, в каком-то шоу? – и не уверенный в воздаянии небес, но довольный, что ему не придется иметь дела с законом, Джимми ответил:
– Ну, может быть… – и тут вспомнил: – Постойте, я ваш портрет видел в газете. Там что-то… про того человека, который исчез…
– Ну вот! Я вам что только что говорила? Князь Света. Я теперь, кажется, ну… знаменита. Вы даже не поверите, какие странные люди приходят на меня посмотреть. Это моя работа – чтобы они глядели на меня на сцене, пока преподобный Пэтч им объясняет, что они тоже будут Вознесены, если позволят ему спасти их души.
Только знаете, что я вам скажу? – Джинджер уставилась куда-то вдаль. – Быть звездой – это не совсем так, как тебе казалось. Половину времени я себя чувствую Санта-Клаусом каким-то: все эти жуткие люди сажают мне на колени своих липких детишек, а сами щелкают фотоаппаратом, приговаривая: «Улыбайтесь, улыбайтесь!» У меня лицо уже просто застыло – как у карточного джокера. – Она улыбнулась механической улыбкой. – В лавке хотя бы можно говорить с людьми нормально и улыбаться, потому что весело. – Она тяжело вздохнула и посмотрела на него вопросительно. – А у вас что за работа? Тоже приходится улыбаться?
– Иногда. Я по должности охранник, но и позировать тоже должен. Я же Давид. Помните того Давида из Библии, который победил великана?
– Еще бы. Персонаж из Библии. И вы победили великана, чтобы меня спасти. Даже троих – великана и двух помощников. Пусть стыдно будет тем, кто не верит в рассказанное в Библии; там все так здо-орово! Вот погодите, я девочкам расскажу в «Маяке» – это там, где на меня безбожники напали… – Она посмотрела на часы: – Ой, пожалуй, пора мне.
– Я вас подвезу.
Джинджер попросила остановиться у какого-нибудь фаст-фуда ради банки колы, «потому что Посланец меня заставляет на работе ромашковый чай пить».
Джимми заказал себе шейк, и они выпили свои банки на парковке. Джимми перестал смущаться, когда Джинджер его спросила, каково быть индейцем. Он пустился в рассказы о своих странствиях, признался, что отпустил клариона грампуса.
– Хорошо, что так. Мне было бы очень неприятно, если бы меня спас человек, способный обидеть маленького Флиппера.