Скандальная наследница
Шрифт:
— И насколько удачным оказался твой эксперимент? — спросил он.
Ее взгляд снова стал настороженным.
— Все было отлично до тех пор, пока не появился ты, — спокойно ответила Ларисса.
— Это чушь собачья, — рассмеялся Джек.
Ларисса напряглась и побледнела, но он это проигнорировал.
— Можешь сколько угодно притворяться. Можешь покрасить волосы во все цвета радуги. Это ничего не изменит.
— Конечно нет. — Ларисса холодно посмотрела на него. — Потому что я чудовище.
— Нет, — возразил он. — Потому что ты — Ларисса Уитни. Твой отец неприятный человек. Мой тоже. Какое это имеет значение? На карту поставлены более важные вещи, нежели межличностные отношения или задетые чувства. Ради бога, Ларисса. Ты жалуешься, что к тебе относятся как к какому-то монстру…
— Я никогда не жаловалась, — отрезала она, в ее глазах читалась обида.
— Не прямо. — Джек покачал головой. — Но ты ведешь себя как избалованный ребенок, который закатил истерику, потому что ему не понравилась ситуация, в которой он оказался, когда проснулся. Причем эту ситуацию создала ты сама.
— Я никогда этого и не отрицала. — Ее губы сжались в тонкую линию. — Я не собираюсь себя жалеть, Джек. Я знаю, кто я. У меня нет никаких иллюзий на свой счет.
— Не сомневаюсь, что ты говоришь себе именно это. — Он хотел прикоснуться к ней, но вместо этого запустил пальцы себе в волосы и вздохнул. — Возможно, ты даже в это веришь.
— Мне жаль, что я тебя разочаровала. — Ларисса небрежно пожала плечами, но у него создалось впечатление, что это была защитная реакция. Он в очередной раз спросил себя, почему всячески пытается ее оправдать. — Но я не думаю, что ты меня знаешь.
— Я знаю, что ты могла бы делать множество полезных вещей, равно как и каждый из тех, кто с рождения пользуется всевозможными привилегиями.
Джек вгляделся в ее лицо, надеясь, что ему удастся что-то увидеть за маской невозмутимости. Ему было непонятно, откуда взялось это безумное желание достучаться до нее, попытаться ее изменить. Разве можно измениться? Особенно по чьему-либо требованию? Особенно если речь идет об эгоистичной женщине, которая является воплощением вседозволенности.
— В твоем распоряжении огромные деньги. Ты могла бы обладать огромной властью, если бы только перестала прятаться.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — отрывисто бросила она, но мрачные тени, появившиеся в глубине ее глаз, сказали ему, что он задел ее больное место.
— Никто лучше меня не знает, о чем идет речь, — возразил он. — Ты забыла, с кем ты разговариваешь? «Уитни медиа» — это огромные возможности, на которые ты имеешь право. Отказываться от них из-за разногласий с отцом — это проявление не силы, а трусости.
— Дай угадаю, — горько рассмеялась она. — Тебе, как и всем остальным, нужны мои акции.
Джек поймал ее взгляд:
— Единственное, что мне нужно еще меньше, чем «Уитни медиа», — это ты, Ларисса.
Сказав это, он поразился собственной жестокости. Как можно одновременно хотеть защитить человека и причинить ему боль?
Она пристально уставилась на него. Джек видел, как часто вздымается и опускается ее грудь. В ее глазах было волнение, но, когда она снова заговорила, ее голос был ровным и спокойным. Интересно, чего ей это стоило?
— Знаешь, после каждого твоего оскорбления я думаю, что сильнее меня оскорбить ты уже не можешь, но всякий раз получаю доказательство обратного.
— Я вовсе не пытаюсь тебя оскорбить. — Джек не знал, что он пытался сделать. Он видел только ее прекрасные глаза и соблазнительные губы и желал невозможного. Будь он умнее, он никогда бы себе не признался в этом желании. — Но ты только и делаешь, что убегаешь и прячешься. Ты никогда не смотрела проблемам в лицо. Ты всегда убегала от вещей, которые тебе не нравились или с которыми ты не могла справиться. Хочешь узнать, кто ты на самом деле, Ларисса? Посмотри на все то, что ты делала до сих пор.
Ее голова была наклонена, губы плотно сжаты, глаза блестели, но из них не вытекло ни слезинки.
— Спасибо тебе, — ответила она, и Джеку стало не по себе из-за того, что дрожь в ее голосе доставила ему удовольствие. Что ему наконец удалось до нее достучаться. Что под маской беспечности у нее что-то было. — Я уверена, что этот сеанс психоанализа был устроен тобой из альтруистических побуждений и никак не связан с тем, что одна из опасностей, от которых я убежала, это ты.
Это был достойный ответный удар. Какое-то время Джек неподвижно сидел, испытывая невольное восхищение. Он никогда не задумывался над тем, сколько ей необходимо мужества, чтобы постоянно играть в эту игру, обнаруживая лишь мелкие трещинки в броне.
Но ему больше нечего терять.
— Да, — произнес он, желая, чтобы она была такой, какой он привык ее видеть. — В тот уикэнд ты от меня ушла. Я тогда был настолько глуп, что поверил, что то, что произошло между нами, было началом чего-то важного. — Он холодно улыбнулся. — Не беспокойся, Ларисса. Я уже давно перестал в тебя верить.
«Хуже всего то, что после его слов я осталась с ним», — подумала Ларисса ночью, когда Джек уснул рядом с ней, а она не могла сомкнуть глаз. Уставившись на большое окно-фонарь, за которым была темнота, она спросила себя, как могла все это допустить. Как могла она снова себя потерять после того, как начала постепенно обретать себя новую? Почему после того, как Джек дал ей понять, какого невысокого мнения он о ней, она не ушла? Даже не попыталась уйти?
Возможно, она тоже не верила в себя.
Итак, она осталась, и ее гнев, боль и обида преобразовались в страсть — единственное, что объединяло их с Джеком. Когда их губы сливались в поцелуе, а соединенные тела двигались как одно целое, ей хотелось верить, что это нечто большее, нежели просто секс. Что это может ее спасти.
Сейчас, когда он мирно спит, растянувшись рядом с ней, она больше не может избегать правды, которую боялась признать с того момента, как он вернулся в ее жизнь. Она больше не может лгать себе и вести себя так, словно эта правда не имеет значения.