Скандальная репутация
Шрифт:
– Именно поэтому я никогда не прошу никого меня сопровождать. У твоих несчастных слуг и без того слишком много работы. – Она замолчала, очарованная зрелищем: из конюшен выводили на утреннюю разминку великолепных лошадей. В это время Салли удалось догнать их, и все трое двинулись вперед. – Если честно, я провожу не много времени в Грин-парке. Ты же знаешь, там почти нет цветов.
– Нет, я этого не знал. А почему?
– Из-за прокаженных?
– Что?
– Больница Святого Джеймса хоронила их там в безымянных могилах. Считается, что в этом месте все до сих пор
Герцог покачал головой.
– Откуда ты все это знаешь?
– У тебя в особняке отличная библиотека. А мне делать нечего – только помогать в устройстве бала и держаться подальше от окон. – Они вошли в маленький парк, и Розамунда принялась разбрасывать сорванные ею цветы.
– Это, насколько я понимаю, для мертвых?
– Конечно, – пробормотала она, чувствуя себя довольно глупо. – Будь я прокаженной, мне бы хотелось видеть цветы, а не только землю и траву.
Герцог кашлянул.
– Мне очень жаль, – сказал он, – что тебе приходится проводить все дни в Хелстон-Хаусе. Понимаешь, если бы у нас была хоть малейшая возможность…
– Не стоит об этом говорить. Я стараюсь делать все, чтобы помочь вам. Это самое малое, что я могу сделать после всех усилий, предпринятых тобой и бабушкой. Мне только жаль, что я ничем не сумею отблагодарить за добро. Знай, что, даже если не повторяю этого ежеминутно, я вам очень благодарна. Наверное, мне стоило это как-то показывать.
– Думаю, тебе известно, – решительно прервал ее герцог, – что я предпочитаю благодарности любые другие проявления чувств. Благодарность – родственница жалости. А теперь, может быть, мы лучше поговорим о той дьявольской черной крысе, которую ты выслеживала?
Розамунда улыбнулась:
– Как скажешь. Кстати, и место для этого исключительно удачное, ты не находишь? – Грин-парк закончился у северного угла Сент-Джеймс-парка.
– Продолжай, – усмехнулся Люк, продемонстрировав тот самый слегка кривой зуб, который делал его улыбку обворожительной. – Я же вижу, что ты умираешь от желания объяснить мне почему.
– Потому что король Карл Второй всегда любил гулять со своей любовницей вокруг пруда Розамунды.
– А какая связь с черной крысой? – Его глаза выражали явное недоумение.
– Грешный аристократ, прогулка с любовницей, пруд Розамунды… Я считала тебя более сообразительным.
Герцог рассмеялся.
– Какой нормальный человек хорошо соображает в такую рань? Но может быть, ты расскажешь еще что-нибудь об этом очаровательном грызуне?
– Я сказала более чем достаточно.
Люк устремил на нее проницательный взгляд.
– Ладно, тогда, может быть, пойдем обратно? Или ты позволишь мне взять экипаж?
Потертые кожаные сиденья экипажа были немного влажными – каждое утро кучер их мыл. Розамунда и герцог молчали. Но Розамунда была довольна. Она сказала, что хотела, а Люк понял, что она все знает.
Даже если бы она сто раз прорепетировала эту сцену в своей комнате, у нее не получилось бы лучше. Ей хотелось создать впечатление, что ее совершенно не задевает его интрижка с графиней. Она уже давно убедилась, что лучше демонстрировать безразличие, чем эмоции. Алфред был прекрасным учителем. А вот Люк Сент-Обин оставался для нее загадкой.
Розамунда не была уверена, что сможет долго сохранять беззаботный вид. А еще раз заглянув в завораживающие голубые глаза, она сжала руки в кулаки и вознесла молитву Всевышнему. Пусть ее дома ждет письмо от Финна!
Глава 16
Охотник за приданым. Мужчина, не имеющий состояния, которого богатая женщина ловит и женит на себе без малейших усилий.
Люк позволил своему камердинеру, точнее, бывшему юнге, завязать галстук. Юноша пришел в восторг и, с гордостью поглядывая по сторонам, принялся сооружать нечто сложное и совершенно нелепое на шее хозяина, терпению которого быстро пришел конец.
– Корки, у тебя есть ровно три минуты, прежде чем я привяжу тебя к стулу с помощью этой самой тряпки, в которую ты превратил мой галстук.
– Извините, капитан, то есть ваша светлость.
– «Капитан» в отсутствие посторонних вполне подойдет. – По правде говоря, Люк продолжал отдавать предпочтение именно такому обращению. К новому он так и не привык. Слишком уж оно напоминало об отце и, хуже того, о безвременно ушедшем брате, который должен был носить титул намного дольше.
– Как скажете, капитан.
Люк подавил улыбку. Корки изо всех сил старался стать настоящим герцогским камердинером, но Люксам не давал ему шанса научиться.
– Вот так, а теперь не шевелитесь, пожалуйста, капитан. Ее светлость дала мне это.
Люк скосил глаза и увидел булавку для галстука с крупным рубином.
– Даже не думай, если дорожишь жизнью, – пригрозил он.
– Ее светлость сказала, что вы должны носить красное для «огня».
Ата, Грейс и Розамунда становились невозможными, когда собирались вместе. Они заказали и разослали приглашения, даже не поставив его в известность. Герцог пробормотал что-то не предназначенное для чужих ушей, и Корки проказливо хихикнул. Ну, в чем-то они, конечно, были неплохи, да что там говорить, великолепны. Надо же придумать такое – «Бал Огня и Льда»! И ведь ни одно из четырех сотен приглашений не было отклонено. Похоже, скандальная репутация все же обладает для общества особой привлекательностью.
Люк мужественно отбил последние атаки Корки и направился через площадь в дом номер тридцать четыре. Еще на подходе он услышал гул женских голосов и с трудом подавил желание убежать. Похвалив себя за мужество, он открыл дверь.
– Люк, – простонала Ата, – что нам делать?
– Пейте и резвитесь с напыщенными лизоблюдами.
– Ах, оставь свои шуточки! – взмолилась Ата. – Ты обязан нам помочь.
– Половина оркестра, – объяснила Грейс Шеффи, – то есть все струнные инструменты, еще не прибыли. Дирижер сказал, что они должны были сегодня играть на приеме в саду у леди Айви – это на краю Хэмпстед-Хит.