Скандальная женитьба

Лэндон Джулия

А Джек, единственный мужчина, которого она хотела, никогда здесь не останется и не возьмет в Лондон провинциальную девушку. Он так стремился уехать из Торнтри, что даже готов пожертвовать собой. Как она могла надеяться, что он вдруг изменит свою жизнь ради буколического существования вдали от блеска королевского двора?

— Лиззи?

Гэвин с некоторой тревогой смотрел на нее.

— Да, Гэвин. Я повторяю. Я больше всего хочу быть рядом с вами.

Он еще пару секунд изучал ее, потом улыбнулся и поцеловал. Этот поцелуй не был нежным, как в прошлый раз,

а ясно выражал желание Гэвина. Подняв наконец голову, он погладил ее по щеке.

— Пойми, Лиззи, ты не можешь упустить такую возможность. Если мы хотим быть вместе, не имея никаких обязательств перед Карсоном Билом, мы должны сделать, как предлагает граф.

— А Шарлотта? — запротестовала она. — Я не могу бросить ее и уехать.

— Ньютон сказал, что останется и присмотрит за всем.

— Ньютон!

— Здесь также мистер и миссис Кинкейд.

— Обо мне вы подумали? Я еду в Лондон одна с двумя джентльменами!

— Лиззи, ты ведь обручена с графом. Это вполне приемлемо. Только подумай, девушка. Это Лондон. Такой шанс нам может больше не представиться!

В его карих глазах была искренняя любовь к ней, а также страстное желание увидеть самый великолепный город в мире. Лиззи сделала единственное, что могла сделать в благодарность за все, что Гэвин сделал ради нее. Она кивнула.

Глава 33

Новое сообщение брата Дугала, что к охоте па Джека присоединилось еще больше людей, соблазненных высокой наградой, заставило троих ускользнуть из Торнтри раньше, чем они хотели бы.

Джек сожалел, что им пришлось скакать на север, по крутой горной тропе, через густой лес. Сожалел, что должен оставить свою превосходную кобылу в маленькой деревне Ардталнег и оплатить переезд на шаткой речной барже. Если перевозчик и обрадовался плате; которую Джек считал непомерной, то никак этого не показал.

Сидя рядом с парочкой и слыша их тихие интимные разговоры, Джек сожалел, что баржа плывет слишком медленно.

Когда они сошли с утлой посудины и отправились в Каллендар и наняли карету, Джек сожалел, что Лиззи с Гордоном устроились на одной скамейке, а он весь путь до Глазго просидел, напротив.

В Глазго их встретил Дугал, который привел им свежих лошадей. Перед отъездом Джек отправил его с лошадьми другим путем, чтобы не вызвать подозрений в Гленалмонде, но, как выяснилось, надежда была тщетной. Дугал привез им новости. Вскоре после их отъезда в Торнтри опять наведался Карсон. Пока Ньютон вместе с мисс Шарлоттой ловко отрицали какую-либо осведомленность насчет побега, лэрд послал своих людей на поиски.

Джек очень сожалел, что снова превратился в беглеца, ведь самое утомительное — это постоянная необходимость прятаться. С другой стороны, он теперь стал как бы ветераном и быстро заставил своих попутчиков действовать. Все трое отправились в путь, Джек верхом, а счастливая пара в карете.

Он сожалел о гнусных постоялых дворах, где им пришлось останавливаться во время недельного путешествия, о старой карете. Он вынужден был купить ее за бесчестно высокую плату, потому что кучер отказался их везти дальше Глазго. Теперь он молча скакал рядом с Гордоном, который управлял каретой.

Дождавшись на окраине Лондона темноты, они въехали в город ночью, чтобы остаться незамеченными и отсрочить, насколько возможно, повешение Джека. Когда они глубокой ночью, оставив старую карету в Саутворке, поскакали в Мейфэр верхом, Джек сожалел, что Лиззи сидела перед ним, ее тело прижималось к его телу.

Но Джек не сожалел, что вернулся в Лондон.

Да, он был на удивление взволнован, снова оказавшись в месте, которому принадлежал, особенно после долгого отсутствия. Даже вид двух хорошо одетых пьяных джентльменов, идущих, спотыкаясь, мимо больших городских домов, единственная богато украшенная карета, грохочущая по булыжной мостовой, заставляли Джека чувствовать себя дома.

О чем он сожалел больше всего, так это о близости с Лиззи, потому что уже не мог стереть воспоминания, ощущение ее кожи, ее вкус у себя во рту. Не мог находиться так близко к ней во время бесконечного путешествия из Шотландии, даже не коснувшись ее. Он следил за взглядами, которыми Лиззи обменивалась с Гордоном, и ему хотелось быть на его месте. Он злился, когда тот называл ее «девушка», и чувствовал тупую боль, когда в ответ Лиззи мило улыбалась. Он не мог показать свои чувства, это подвергло бы опасности ее шанс счастливого замужества.

Да и все путешествие было чертовски неудобным для Джека. Он даже разгневался, когда они подъехали к его дому на Одли-стрит, а дворецкий не проснулся, чтобы встретить их.

Наконец появился Уинстон в ночном колпаке, с двумя слугами и зажженными свечами. Джек прошествовал в холл.

— У нас гости, Уинстон, — сказал он, словно отсутствовал всего несколько дней. — Нам требуются комнаты для них.

Уинстон взглянул на него, потом на Лиззи, глаза у которой стали похожи на чайные блюдца, когда она увидела дом Ламборна. За ней шел Гордон, у того глаза сверкали, пока он внимательно осматривал холл.

Честно говоря, после недель в Шотландии все это казалось Джеку несколько претенциозным.

— Милорд?

Джек пристально взглянул на дворецкого, предостерегая от лишних вопросов. Уинстон хорошо знал графа.

— Добро пожаловать домой, — сказал дворецкий без дальнейших церемоний. — Могу я показать леди ее комнаты?

— Можешь, — коротко ответил Джек.

Уинстон поклонился Лиззи, словно был одет по форме.

— Прошу следовать за мной, мисс…

— Бил. Мисс Элизабет Бил, — сказала она. — Благодарю, сэр.

Джек притворился, что занят шляпой и перчатками, но искоса наблюдал, как она поднимается за дворецким по лестнице. Она казалась нерешительной, почти испуганной. Ее простое муслиновое платье выглядело неуместным в этом городе.

— Это что, мрамор? — спросил Гордон, топнув сапогом по полу.

Джек нехотя перевел взгляд на молодого человека:

— Да.

— И очень хороший мрамор. Да, очень хороший.