Скандальное происшествие с мистером Кеттлом и миссис Мун
Шрифт:
Делия. При чем тут я?
Мун (с возмущением). Черт побери! То есть я хочу сказать… Как это выглядит: приглашает к завтраку даму и тут же заваливается спать! Интересно, чем должна в это время заниматься ты?
Делия (глубокомысленно). Мыть посуду, наверное.
Мун. С какой стати? У него ведь есть экономка?
Делия. А если она занята собственными делами? Ведь сегодня понедельник, Генри.
Мун (с возмущением). Вот именно, понедельник. Тем более дико все это выглядит.
Делия. Но почему, Генри?
Myн. Почему, почему!.. Сама подумай. Не праздник какой-нибудь,
Делия (мечтательно). Понедельник, первый день недели, день Луны…
Myн. При чем тут луна?
Делия. Тебе лучше знать, Генри Мун. [3]
Мун (возмущенно). Конечно, лучше… Ага, вспомнил! Когда я выяснил, что звонок Кэттла не имеет никакого отношения к банковским делам, я задал ему здоровенную взбучку. «Это нахальство», – я ему сказал. И, понимаешь, тогда он мне ни с того ни с сего заявляет, что Мун – прелестная фамилия и ты, должно быть, только из-за нее и вышла за меня замуж! Ты подумай!
3
Непереводимая игра слов. В древнеримском календаре дни недели получили названия по именам семи крупнейших небесных светил. В ряде европейских языков, например, английском, эти названия отчасти сохранились. Так, например, воскресенье (Sunday) – означает день Солнца, понедельник (Monday) – день Луны. Как известно, Делия по мужу – миссис Мун, то есть в переводе с английского – «миссис Луна». Для Делии название первого дня недели полно скрытого смысла – это день Луны, а следовательно, «ее» день, начало ее новой жизни. – Прим. пер.
Дел и я (улыбается). Неужели он так и сказал?
Как это мило!
Мун. Мило? Интересно, что ты нашла в этом милого? (Смотрит на нее с подозрением.)
Делия (улыбается). Ты что-то хочешь мне сказать, Генри?
Мун. Нет… Ничего.
Делия. Ты сегодня хорошо позавтракал в клубе? (Снимает очки и прячет их в сумочку.)
Мун. Хуже, чем обычно. Жареная печенка и бекон. Но это к делу не относится.
Делия. А разве есть еще дело? Я этого не знала.
Мун. Да, есть. Человек звонит мне по телефону, мелет какую-то чушь, – телефонистка в конце концов могла все слышать! – а ты, когда я тебе об этом сообщаю, говоришь: «Как мило». Потом он приглашает тебя к завтраку, сам заваливается спать, а ты сидишь и ждешь его, и все это время твоя машина стоит у подъезда!
Делия. Не могла же я втащить ее сюда.
Мун (гневно). Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать.
Делия. Нет, не знаю. А сам-то ты знаешь?
Мун (патетически). Делия!
Делия. Да, Генри?
Мун (с пафосом). Я хочу честно и прямо задать тебе два вопроса и хочу, чтобы ты так же честно и прямо ответила мне на них.
Делия. Ты уверен, что ты этого хочешь?
Мун. Уверен ли я? Конечно. А почему ты спрашиваешь?
Делия (мягко). Потому что, насколько я знаю, ты никогда не любил правду, Генри.
Мун (он поражен). Бог мой! Я? Я не люблю правду? Подумай, что ты говоришь? Был ли когда-нибудь случай, чтобы я испугался правды? Да спроси у любого в конторе. Спроси любого в клубе. Всякий тебе подтвердит… Некоторые даже считают, что я чересчур люблю правду.
Делия. Не будем говорить о том, что считают другие, Генри. Просто постарайся сейчас сам быть откровенным. Итак, начинай – два прямых и честных вопроса и два таких же прямых и честных ответа.
Мун (торжественно). Хорошо, вопрос первый. Ответь мне, Делия: честно я вел свою игру?
Делия. Ты вел игру, которая устраивала тебя, но не меня.
Мун. Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать, да и ты сама вряд ли понимаешь. Хорошо, я задам тебе второй вопрос. Для меня гораздо более важно, чтобы ты ответила на второй вопрос. (Еще более торжественно.) Ответь мне, Делия: ты честно ведешь игру?
Делия. Ты, должно быть, хочешь знать, не изменяю ли я тебе?
Мун (смущен такой прямой постановкой вопроса; поспешно). Что ты, что ты! Я совсем не об этом. О, я знаю, к чему ты ведешь. Тебе хочется, чтобы я сболтнул что-нибудь. Потом ты ухватишься за это и обернешь все против меня, скажешь, что я обвинил тебя бог знает в чем. Ну нет! На эту удочку ты меня не поймаешь. Не поймаешь, моя дорогая девочка. И не пытайся! Я задаю тебе простой и ясный вопрос – ты честно ведешь игру?
Делия (теряет терпение). И это ты называешь простым и ясным вопросом? Да это же бессмыслица! Какую игру? Если ты хочешь знать, есть ли у меня любовник, тогда так и спрашивай!
Мун (кричит). Я не желаю попадать в дурацкое положение! Не желаю давать тебе повод для насмешек! Это твой старый фокус. Но на этот раз у тебя ничего не выйдет.
Делия (повышает голос). Тогда о чем ты, боже мой!
Мун (сердито). О чем? Вот о чем! Ну, например, твоя машина, – стоит она у подъезда или не стоит у всех на виду уже часа два или три? Не заметить ее невозможно. Я, как только завернул за угол, сразу же понял, что ты здесь. Другим ведь тоже нетрудно догадаться. Начнутся разговоры, может быть, уже начались. Мало тебе этого? Разве это честная игра? Да еще в нашем городе.
Делия (подзадоривает его). Ага, теперь я понимаю. Ты хочешь сказать, что те, кто уже начал болтать об этом, ведут нечестную игру?
Мун (попадает в ловушку. Кричит в ярости). Да нет же, нет! Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать! Это ты, ты ведешь нечестную игру! Даешь повод для сплетен, торчишь в этой квартире, где тебя может увидеть каждый, кто только вздумает зайти сюда. Ты должна была давно уйти отсюда. Вздумала завтракать с этим субъектом, который ведет себя так странно, что о нем уже ходят толки по всему городу! Вот я, я веду честную игру, а ты – нет! Вот что я хотел сказать!
Из спальни выходит Кэттл. Он неплохо выспался; волосы взъерошены. Закуривает трубку.
Кэттл. А, здравствуйте, Мун!
Myн (с негодованием). Привет.
Делия (заботливо). Хорошо спали?
Кэттл (улыбаясь). Великолепно!
Делия (заботливо). Надеюсь, мы вас не разбудили?
Мун (возмущенно). Знаете, это уж слишком! «Хорошо спали?», «Надеюсь, мы вас не разбудили?» Да кто он такой – шах персидский, что ли? Он сейчас должен сидеть в банке и заниматься делами, а не спать, не спать, черт побери! А теперь ответьте мне на один прямой вопрос, Кэттл…