Скандальный роман
Шрифт:
Черт, почему я каждый раз возвращаюсь к самобичеванию? Какого хрена я не пытаюсь жить дальше?
– Извлеки свои плюсы из свободы, Алекс. Ты можешь каждый день трахать новую бабу, и никто тебе слова не скажет, – любит за пивом в пабе по пятницам рассуждать Диксон. Он живет со мной по соседству с женой и тремя детьми. И, наверное, завидовать моим бесконечным похождениям ему доставляет особое удовольствие. Я не пытаюсь разубедить его в обратном. Я не такой ходок, как он думает.
Но иногда прецеденты случаются. Однако я точно не буду обсуждать свои приключения с друзьями, как бы им этого ни хотелось, но зато не прочь послушать их байки и сказочные фантазии.
Накидываю пальто и выхожу из кампуса. На ступеньках толпятся студенты небольшими компаниями и расходятся, завидев меня.
– Приятного вечера, мистер Джордан, – произносит высокая стройная блондинка, делая шаг в мою сторону. Светлые глаза пристально изучают меня с головы до ног, губы заискивающе улыбаются. Кажется, я видел ее раньше. Знакомое лицо.
– И вам, – киваю я, и не сбавляя темпа спускаюсь вниз.
– Меня зовут Мелиса. Мелиса Томпсон. – кричит она мне в след.
Да хоть Мата Хари. Неинтересно.
Пересекаю небольшую лужайку со скамейками с фонтанчиком в центре и направляюсь к выходу. Наталкиваюсь на очередную группу студентов. Одна из девушек напоминает мне мисс Мейсон, но это не она. Просто похожий типаж. Заметив мой взгляд, брюнетка широко улыбается, демонтируя красивые зубы и ямочки на щеках.
– До свидания, мистер Джордан. – произносит она с чувственной интонацией. Мне хочется рассмеяться, но я заставляю себя вежливо кивнуть.
«Я думала, вы меня поймете. Когда вы сказали, что писали, мистер Джордан…я думала, что вам знакомо то, что знакомо и мне.» – всплывают в памяти слова Русланы Мейсон, пока я двигаюсь в людском потоке по широкой улице. Я не беру машину, чтобы не тратить время на пробки. На Манхеттене быстрее передвигаться пешком. Полчаса быстрым шагом, и я дома. Небольшая разминка для мышц и тридцать минут для всяких абсурдных мыслей не будут лишними.
Да, Руслана, конечно, мне знакомо то, что знакомо тебе. Да, черт побери. Я знаю, что такое бессонные ночи, когда горят пальцы и дымится клавиатура. Когда забываешь, какой сейчас день, час, время суток, не помнишь, когда в последний раз ел, пил, ходил в туалет. Это ужасное состояние сродни зависимости. Одержимости. Но когда все только начиналось, я верил, что это дар, особенность, которая отличает меня о других. Мне было чуть больше двадцати, когда у меня появилась первая оконченная книга. Я был счастлив и горд, и мне хотелось писать больше. Пробовать новые жанры. Что я и делал. Мне казалось, что ощущение свободы, которое испытываешь, заканчивая роман, и есть счастье и удовлетворение за проделанный труд, но нет. Пятнадцать лет спустя я придерживаюсь других понятий в отношении того, чем я одержим. Талант, дар, особенность – я больше в них не верю. Я ничем не отличаюсь от тех, кто просто смотрит кино и фантазирует о том, каким бы хотел увидеть свой финал.
Телефон в кармане начинает вибрировать в тот момент, когда я открываю входную дверь. Я беру трубку, не глядя на дисплей.
– Леша, мне нужно, чтобы ты забрал Кристину с танцев. Я не успеваю, – слышу в трубке торопливый голос Анны. Опираюсь спиной на дверь, захлопывая ее, и обвожу взглядом небольшой беспорядок в прихожей, который оставил утром.
– Я тоже рад тебя слышать, Аня, – произношу, взъерошивая волосы и чувствуя себя смертельно уставшим. – Сейчас семь вечера. Ты работаешь до пяти. По-моему, понедельник и пятница твои дни.
– То есть ты отказываешься? – повышая голос, спрашивает Анна. Я качаю головой, потирая переносицу.
– Нет. Просто спросил. Хорошо, я заберу.
– Захвати Марка по дороге. Я заеду за ними после девяти вечера.
– То есть мне везти детей к себе? – уточняю я на всякий случай.
– Да, а ты против?
– Конечно нет, но…
– До вечера, Леш.
– Эй… – в трубке раздаются короткие гулки. Иногда она бывает такой сукой. – Черт, – убираю телефон в карман пальто. Снова выхожу из дома, беру черный Бентли из гаража и еду за детьми.
Кристина уже стоит на ступеньках в коротком голубом пальтишке, белых колготочках и с рюкзачком за спиной. Темные кудряшки заплетены в две аккуратные косички, торчащие из-под шапочки. Заметив мой паркующийся Бентли, она по-детски непосредственно хмурится, явно ожидая увидеть не меня.
– Привет, малышка, – наклоняясь, я целую ее в холодный капризный носик и беру за руку. Крис даже не пытается скрыть своего недовольства. Чем мне нравятся дети – они совершенно не умеют лицемерить и притворяться. Марк постарше, и он не так поддается внушению, как его сестра. А в том, что Аня способна неосознанно настраивать против меня детей, я не сомневаюсь. Не так давно к ней из России приехала мама. И я уверен, что они частенько перемывают мне кости в присутствии Марка и Кристины.
– А где мама? – спрашивает дочь. Я пожимаю плечами и веду ее к машине.
– Хотел бы я знать, – выдыхаю я. – Давно ждешь?
– Нет, только вышла, – качает головой Кристина. Сажаю ее на заднее сиденье, пристегивая ремнем.
– Сейчас заберем Марка и поедем ко мне. Ты не против? – глядя в глаза дочери, спрашиваю я. Кристина снова хмурится, поджимая губы.
– И к тебе опять придет эта мерзкая тощая Стейси? – спрашивает она, заставляя меня удивленно вскинуть брови. Вот значит откуда ветер дует. В прошлый раз, когда Кристина и Марк оставалась у меня на выходные, Стейси действительно заходила, чтобы обсудить кое-какие рабочие дела. Но время уже было позднее, и дети находились в своих комнатах, и как я предполагал, спали. Мы со Стейс немного поболтали, выпили… и она задержалась буквально на пару часов. Мы вели себя крайне тихо. Я никак не думал, что у детей такой чуткий слух. В следующий раз нужно быть осторожнее. Зато я теперь знаю, почему последние две недели Анна разговаривала со мной в таком резком тоне. Черт, она же сама меня бросила. Мне, что теперь, сан монаха принять?
– Нет, котенок, сегодня мы будем только втроем. К тому же мама обещала приехать, – я натянуто улыбаюсь, целую дочь в лоб и, выпрямляясь, захлопываю дверцу. Завожу машину и двигаюсь к следующему пункту назначения.
– О, пап, привет, – бодро приветствует меня сын, прыгая на переднее сиденье, оборачивается назад, бросая рядом с сестрой увесистый рюкзак с учебниками. – Салют, мелкая.
– Сам мелкий, – ворчит Кристина. Я невольно улыбаюсь, наблюдая за их короткой перепалкой. Я помню наши завтраки, когда мы еще жили вместе. Я возил детей на занятия утром, и мне доставалось самое тяжелое. Собрать, накормить и разнять. Они постоянно ссорятся и спорят с тех пор, как Кристине стукнуло два, и она поняла, что не является центром Вселенной нашей семьи. Я скучаю по этим временам. Чтобы ни говорила Аня, я был неплохим отцом. Не самым внимательным, рассеянным, но я старался. Главное ведь не то, чтобы не подгорела яичница, а носки на ребенке были одного цвета и куртка одета по сезону? Или я ошибаюсь?
– Сегодня вроде мамин день, нет? – спросил Марк, глядя на меня. Я не видел всего несколько дней, а мне уже кажется, что он чертовски вырос. Я помню, как кормил его детским питанием с ложечки, когда он еще не умел ходить.
Когда родился Марк, я заставил себя оставить на время любимое хобби, и максимально посвящал свободные от работы часы жене и сыну. Мы были счастливы тогда, очень счастливы. Я работал аудитором в небольшой компании, Аня преподавала английский в школе. Обычная среднестатистическая семья. Жили в Твери. Небольшом городке со старинными фонарями, узкими улочками и площадями, советскими трамваями и разбитыми дорогами. Уверен, там до сих пор ничего не поменялось. По крайней мере, мама заверила меня, когда приезжала год назад, что город совершенно не поддается модернизации. Я пытался уговорить родителей переехать в Америку, но, к сожалению, они считают, что человек должен жить там, где родился. К тому же моя младшая сестра Лера живет с ними, и скучать им некогда. Валерию я тоже хотел перевезти вместе с ее мужем и детьми, но она отказалась. Возможно, они правы. Америка не сделала меня счастливым. Я подался мимолетнему головокружительному успеху, позволив ему ослепить меня и изменить не в самую лучшую сторону. Но я не уверен, что жалею о принятом решении. Я никогда бы не простил себе, если бы не попробовал. И Аня бы не простила. Здесь для наших детей куда больше шансов добиться успеха в жизни, чем в Твери, которая не поддается модернизации.