Скандар. Похититель единорогов
Шрифт:
«Укрощённые единороги совсем другие, – пытался успокоить он сомневающихся. – Только представьте, какая это честь. Разве вы не хотите, чтобы ваши дети стали героями?»
По словам папы, через какое-то время люди успокоились. Конечно, прощаться с родными было нелегко, но ведь переехавшие на Остров дети не умирали, и дикие единороги ни на кого не нападали. Родителям британских наездников разрешалось раз в год посещать Остров и проводить целый день со своими детьми, и ни один ребёнок не попросился домой. Участников Кубка Хаоса почитали люди всех возрастов, они были популярнее представителей
До вчерашнего дня. До явления Ткача.
– Как думаешь, на экзамене будет что-нибудь о Ткаче? – спросил Скандар Кенну. – И он правда укротил того дикого единорога? Но ведь это невозможно, верно? В смысле в самом определении дикого единорога сказано, что он такой, потому что упустил шанс стать партнёром предназначенного ему наездника и вылупился в одиночестве…
Кенна остановилась, но не подняла глаз от своих серых носков:
– Не переживай так. Ты справишься.
– Ты серьёзно думаешь, что я смогу стать наездником? – тихо, почти шёпотом, спросил Скандар. Кенна никак не могла повлиять на результат его экзамена и уж тем более на то, откроется перед ним дверь Инкубатора или нет, но ему всё равно было важно знать, что сестра в него верит.
– Конечно! – улыбнулась она.
Но у Скандара выступили слёзы. Он ей не поверил.
Он опустил глаза на свои колени.
– Нет, я всё понимаю. Во мне нет ничего особенного. Где я – и где наездники, которых показывают по телику! Они все такие крутые и харизматичные. А я… ну… у меня даже волосы непонятного цвета!
– Не говори ерунды – они каштановые, как у меня.
– Да ну, – безнадёжно вздохнул Скандар. – Почему просто не сказать, что они цвета грязи? А мои глаза… опять ни то ни сё: то ли голубые, то ли зелёные, то ли карие. А ещё я боюсь пауков, и ос, и темноты – не всегда, только когда совсем-совсем темно, так, что собственной руки не видно, но всё равно. Какой единорог захочет стать мне партнёром?
– Скандар… – Кенна опустилась перед ним на колени, как часто делала, когда они были ещё маленькими и он из-за чего-то расстраивался.
Разница в возрасте между ними была всего год, но Кенна всегда казалась ему намного старше – до того самого дня в прошлом году, когда она провалила экзамен. После этого уже ему пришлось быть сильным, когда она месяцами рыдала в подушку, когда, усталая и разбитая, не могла заснуть. Он и сейчас иногда слышал её плач по ночам, и этот звук пугал его сильнее, чем рёв тысячи кровожадных единорогов.
– Скандар, – повторила она, – любой может стать наездником! В этом-то и вся прелесть! Не важно, откуда ты или что твои родители неудачники, сколько у тебя друзей или чего ты боишься. Если Остров тебя зовёт – ты ему отвечаешь. Ты помогаешь вылупиться новому шансу. Новой жизни.
– Говоришь прямо как мисс Бантресс, – с улыбкой пробормотал Скандар.
Но пока они наблюдали за опускающимся солнцем в окне в конце коридора, Скандар не мог перестать думать о том, что завтра к этому времени его инкубаторский экзамен уже закончится и его будущее будет предрешено.
Глава третья. Инкубаторский экзамен
Скандара разбудил шорох. Открыв один глаз, он увидел Кенну, сидящую на кровати со старой коробкой из-под обуви на коленях. Это была не обычная коробка – в ней хранились вещи, принадлежавшие их маме: коричневая заколка, маленькая фигурка единорога, фото их родителей, принарядившихся для просмотра Кубка Хаоса, открытка на день рождения Кенны, перламутровый браслет с оторванной застёжкой, чёрный шарф с белыми полосками на концах, брелоки и закладка из местного книжного магазина. Кенна обожала перебирать их и делала это гораздо чаще, чем Скандар, особенно когда нервничала из-за чего-то, объясняя это тем, что благодаря им она почти может вспомнить маму – её улыбку, запах, смех.
Но Скандар ничего о ней не помнил и старался не показывать, как ему из-за этого грустно. Потому что большую часть времени папина грусть была такой всеобъемлющей, что, казалось, заполняла собой квартиру, весь город, целый мир. Кенна тоже, бывало, расклеивалась, и Скандару просто некогда было скучать по маме. Порой проще было засунуть свои чувства вместе с её вещами в дальний угол и постараться о них забыть. Но иногда, когда Кенна спала, Скандар доставал всё из коробки, совсем как сестра сейчас, и позволял себе немного погрустить. Позлиться, что её нет рядом. И помечтать, чтобы она крепко его обняла накануне самого важного дня в его жизни.
– Кенн? – шёпотом, чтобы её не напугать, позвал сестру Скандар.
Щёки Кенны вспыхнули, и она торопливо закрыла коробку крышкой и сунула под кровать.
– Что?
– Сегодня тот самый день, да?
Кенна засмеялась, хотя в её глазах читалась лёгкая грусть.
– Да, Скар. – Она сложила руки рупором и протрубила: – Сегодня инкубаторский экзамен Скандара Смита!
– КЕННА! Помоги мне приготовить завтрак-сюрприз для Скандара! – прогремел из-за стены папин голос.
Кенна широко улыбнулась:
– Поверить не могу, что он вспомнил!
– Поверить не могу, что он уже встал.
Вчера папа пустил их домой лишь поздно вечером и даже едва на них взглянул, погружённый в свои мысли.
Кенна быстро оделась.
– Сделай вид, что удивлён, ладно? – В глазах у неё плясал тот самый огонёк, который всегда в них вспыхивал, когда у папы неожиданно выдавался хороший день.
Скандар улыбнулся, приободрённый: возможно, его экзамен и правда пройдёт как надо.
– Могла бы и не просить.
Час спустя, позавтракав переваренными яйцами и подгоревшими гренками – вкуснейшими на его памяти, по заверениям Скандара, – папа проводил их с десятого этажа до самого низа. Он ещё никогда так не делал, даже в день экзамена Кенны. Но папа всё утро вёл себя необычно. Он казался счастливым, энергичным и… немного взбудораженным. Он уронил на пол три яйца и пролил на кухонный стол полпинты молока, а в подъезде споткнулся на последней ступеньке и едва не рухнул ничком на пол.