Скандинавский детектив. Сборник
Шрифт:
— Точно, — с готовностью согласился Пауль Кеннет.
— Я так и думала. Значит, можно рассчитывать на компенсацию рабочего времени, потраченного на разговоры с вами?
— Разумеется, — согласился Пауль и подумал, что финансы генеральши подобные траты вынесут.
— Тогда пойдемте посмотрим номер, в котором он умер. Тот, кто сейчас его снимает, ушел в кино.
Нынешнего обитателя представляли только шлепанцы, носки, разбросанные по полу да запах потных ног. Фру Норстрем показывала и рассказывала, как экскурсовод в старинном замке, который водит перепуганных туристов по камерам смертников.
— Покойный лежал в этой постели. Вот за этот держатель для лампы был привязан шнур, на котором он повесился. Голова его склонилась в эту сторону.
— А как насчет предсмертного письма?
— Оно лежало вот тут, на столе, точно в том месте, где вы видите бутылку из-под пива.
Из соседнего номера доносились шум и смех.
— Хромые блохи тут не скачут! — раздался чей-то голос. — Король пик!
— Там играют в карты, — пояснила фру Норстрем. — Что если мы пойдем в кухню?
Когда Пауль увидел через стол перед собой ее замкнутое и лживое лицо, он пожалел, что не провел этот вечер накануне Дня всех святых в другом обществе. Но у него были заготовлены вопросы, ответы на которые могла дать лишь она.
— Прежде всего, — начал он, — я хотел бы знать, был ли он один, когда умер. Не мог ли он встретиться с кем-то, кто…
«С кем-то, кто помог ему повеситься», — подумал Пауль, но предпочел это оставить при себе.
— Нет, с ним никого не было. Это случилось около полуночи, по крайней мере так утверждает прокурор.
— Да, я слышал.
— После девяти часов к нему никто не мог попасть, чтобы я об этом не узнала. Но что было до девяти, не знаю, потому что до тех пор входная дверь не заперта.
— А какой там замок?
— Почти новый. Его мне весной поставил Викторсон.
— Местный торговец скобяными изделиями?
— Да, он. Если мои постояльцы собираются прийти позднее и хотят одолжить ключ, его можно получить у меня. Иногда случается, что они забывают его вернуть. Так что очень удобно, что за новым ключом достаточно зайти к Викторсону.
— Они есть у него на складе?
— Да. Хотите сигарету?
— Спасибо, я курю только трубку.
На всякий случай Пауль носил в кармане пачку сигарет. Детектив, который собирается расспрашивать людей о всяких разностях, может добиться непринужденного контакта, если угостит сигаретой. Но он, во-первых, вовсе не хотел, чтобы фру Норстрем стала еще непринужденнее, а во-вторых, придерживался мнения, что сотрудник социальной службы сигаретами не угощает. Так что он подождал, пока фру Норстрем достанет свои. Она глубоко затянулась и выпустила дым из носа.
— В ту ночь, когда погиб Боттмер, тут были и другие постояльцы, верно? — начал Пауль новую серию вопросов.
Фру Норстрем отвечала не задумываясь. Да, в ту ночь тут останавливался еще один гость, какой-то шофер грузовика, говоривший на гётеборгском диалекте. Тот прибыл под вечер и заплатил вперед, потому что был без багажа. Он одолжил ключ на случай, если вернется поздно.
— А когда он вернулся?
— Кто-то открывал дверь в одиннадцать, это мог быть он. Но я не видела, моя комната наверху.
— А его номер был внизу?
— Да, тот самый, где теперь играют в карты.
«Что касается слышимости, то он жил практически вместе с Боттмером», — подумал Пауль.
— Но с адвокатом они знакомы не были?
— С Боттмером? Простой шофер грузовика? Откуда?
— Когда человек попадает в тюрьму, — произнес Пауль тоном, по его мнению, наиболее подобающим социальному работнику, — часто случается, что он знакомится с людьми совсем иного социального положения.
Удивленная фру Норстрем выпустила клуб дыма. Об этом она и не думала. Но все равно сомневалась.
— Если бы они были знакомы, шофер наверняка спросил бы Боттмера, верно?
— А в книгу гостей он записался сам?
— Разумеется.
— После Боттмера?
— Да.
— Тогда ему не нужно было спрашивать.
По всеобщему мнению, социальные работники имеют право совать нос куда угодно. Люди испытывают к ним просто детское доверие. Не была исключением и такая толстокожая особа, как фру Норстрем. И к тому же она не забывала про обещанную награду за потраченное время. Так что разговор в конце концов перешел на причину осуждения Боттмера.
— Здесь жила некая фрекен Розенбок, вы ее наверняка не знали, верно? Значит, нет? Ну, она была стара и богата, и Боттмер вел ее финансовые дела. Потом она внезапно умерла, а потом…
Внезапные кончины неодолимо привлекали любопытство Пауля.
— От чего она умерла?
— Не знаю, но случилось это как гром среди ясного неба, а когда стали пересчитывать деньги, сорока тысяч не хватало.
— А не больше? Я бы сказал, что человек с возможностями Боттмера… Так что речь о большей недостаче не шла?
— Нет, ничего подобного. Думаю, он вполне мог вернуть эту сумму, если бы ему дали больше времени. Но нотариус Эркендорф, который занимался наследством, человек педантичный, и он не дал бедняге времени выкрутиться. Как только обнаружил, так и подал заявление.
Больше ничего заслуживающего внимания Пауль так и не узнал. Теперь пришла очередь спрашивать фру Норстрем.
— А как насчет компенсации за потраченное время?
— Она составит пятнадцать крон,— официальным тоном сообщил Пауль.— Напишите расписку, я вам сразу все выплачу.