Сказ о Владе-Вороне
Шрифт:
Влад осторожно, самым кончиком меча дотронулся до него. Хвост дернулся, по стене ударил, высекая каменную крошку, а потом ткнул его в грудь. Влад едва успел отпрыгнуть. Спустя полминуты хвост успокоился и занял прежнее положение.
«Ладно, подождем, — решил Влад; возвратился к Кощею, сам к стене привалился, на корточки сел и глаза прикрыл. Тоннель был довольно узким, полоз при всем желании развернуться не мог, к тому же змеи вперед хвостом не ползают. — Либо вскоре сам уползет по своим делам, либо…» — что там «либо», он уже
Он летел в молочном киселе тумана или в плотном облаке, острыми осколками оседавшем на мглистых перьях. Невесомые, невидимые пути сплетались клубками и спиралями, манили золотой и серебряной звездной пылью. Спину сверлил алым глазом Орей, справа сверкала Лада. Ничто не мешало повернуть или вообще развернуться, однако ворон продолжал лететь вперед — против треплющего его холодного северного ветра в око бури. Потому что это была его буря!
Влада выкинуло из сна мгновенно, будто кто-то толкнул в спину (а ведь там располагалась стена). Он оказался на ногах еще раньше, чем осознал, где находится. Под сердцем свила кольца тревога.
Хвост никуда не делся, по-прежнему мерцал в темноте червонным золотом, однако когда Влад потыкал в него мечом, не дернулся, прогнулся, а затем и сдулся. Полоз, как и любая змея, иногда сбрасывал шкуру. Вот только делал это раз в тысячелетие, а то и реже.
«Интересно, он изначально золотой или со временем обрастает?» — подумал Влад и усмехнулся совершенно неуместному сейчас любопытству. Что ему до этого полоза? Главное, пусть не подумает ползти обратно! Влад ему, конечно, на один клык, но ведь не побрезгует, змеюка, проглотит. И Кощея — тоже. Забавно получится. Вот очнется тот в желудке полоза…
Влад замотал головой, от странных мыслей избавляясь. Не о том он думает! О глупости сплошной, тогда как ему спешить надобно. Склонившись над Кощеем, долго всматривался. Лицо настолько бледным было, что светилось в темноте посильнее злата чешуи змеиной. Острыми росчерками первозданной мглы рассекали высокий лоб брови. Нос, прямой и тонкий у переносицы, птичьим клювом казался, щеки впали. Волосы сверкали серебром. Зато Кощей переменился немного и точно не выглядел больше мертвым, а лишь практически до смерти уставшим и изможденным.
В крови ли то дело или просто время его излечивало, Влад не знал, но снова раскровил запястье и приложил ранку к губам Кощея, сам глаза закрыв. Невыносимо сделалось смотреть, как наливаются алым тонкие губы и язык каплю за каплей слизывает. С детства слышал Влад байки об упырях, волколаках и прочей кровожадной нечисти. Волхвы — люди, во многом сведущие, — не обходили вниманием живых мертвецов, заставляя заучивать всякие заговоры, зло отвращающие: от мавок, русалок, кикимор, бродячих сволочей. Все они столь ярко отложились в памяти, что Влад мог бы произнести их не задумываясь, но не хотел даже мысленно: вдруг навредил бы Кощею.
Слышал Влад о тех, кто за нечистью уходил. Повсеместно считалось, будто отравлены они волшбой черной, все человеческое утратили, да и сами в нежить превратились. Влад не чувствовал себя нелюдем, но, быть может, ошибался? Разве не сошел он с ума — подобное существо спасать и собственной кровью отпаивать? На него ведь взглянешь, мороз по коже пробирает.
«Хватит, — решил Влад. — Вот выберусь отсюда, до Нави дойду, выхожу, поставлю его на ноги, а там и соображу: наваждение ли всему виною или я сам такой неправильный уродился. Сейчас всяко не до этого».
Прекрасно понимал он, что ничего не разрешится и не развеется. Открыл глаза, отнял руку от губ Кощея, а тот схватил Влада за запястье и сжал, заставив задохнуться от боли, но почти сразу же выпустил. Пальцы потом с минуту-две дрожали, однако Влад все же поднялся и на плечи Кощея взвалил.
Тяжек оказался путь дальнейший, хоть и освещала его шкура змеиная. Темнота вроде и отступала, но уже через пять шагов сгущалась до плотности. Более всего Влад боялся пропустить развилку, но тоннель был узкий и прямой. Еще удивляло то, что шел, по внутреннему времятечению судя, уже не один день, а есть и пить не хотел. Видно, место такое оказалось, но снова и снова возвращались мысли нехорошие насчет нечисти и нежити. Противилось преображению сердце, кровью обливалось. Являлось оно живым и умирать не хотело, да и переставать чувствовать — тоже.
Впереди посветлело, но Влад не обрадовался и не поверил, будто выбрался, вконец измученный душевными терзаниями. В себя пришел, когда под ногами хлюпать стало, оторвал взгляд от носов сапог, огляделся, а нет даже намека на пещеру или ход подземный. Вокруг то ли серый день, то ли сумерки утренние или вечерние, то ли ночь светлая, какие на севере летом стоят, — не разобрать. И всюду, куда хватает глаз, простиралось болото — ни тебе клочка суши, ни гати. Гибельные места безвременья.
Куда идти? В какую сторону?
Мог бы — обернулся вороном, взлетел над болотом, путь выглядывая, однако не в воду же он Кощея положит, да и на кочку болотную не решился бы. Из рук не выпустит — слишком боязно. Впрочем, и на месте не устоишь. Пока размышлял и головой крутил, по голень в трясину вошел, едва выбрался.
— Будь что будет, — сказал он наконец-то вслух. Собственный голос, каркающий, сиплый да хриплый, сил и уверенности прибавил. — Жизнь у меня по-прежнему одна, но, сколько уж есть, — все равно моя, — и упрямо двинулся вперед.
Глава 11
Вскоре чахлые сухие кусты попадаться стали, быстро Влад себе посох смастерил — с ним идти сподручнее. На сердце посветлело, и как будто отпустила глухая тоска. Не достала бы их более Моревна — в том Влад поклясться теперь мог, знал это всем нутром и наитием, а ведь ворон — птица вещая.
Ни пить, ни есть он не желал по-прежнему, но то и неплохо. Помнил он рассказы лисички Весты о том, как люди здесь блуждали, — годами, если не веками, да только разве мог повлиять на происходящее? Хорошо хоть, идти пока ничего не мешало.