Сказ о Владе-Вороне
Шрифт:
— Значит, судьба такова.
— Не властна Макошь над теми, кто из живого источника отпил. И тебе известно о том!
— Конечно, — ответил Влад, пожав плечом.
— Согласись со мной уйти! — попросила Моревна. — Иначе не будет у тебя будущего: потеряешься, заблудишься, забудешься, станешь тенью себя прежнего, а потом, когда тоска одолеет, растворишься в небытии.
Влад вздохнул и покачал головой.
Он и без Кощея о мире теней выяснил. Как немногие души способны сойти с Родова Колеса и уйти по звездной
— Почему тебя волнует, чего со мной сделается? — спросил он, прямо глядя в синие-синие, словно небо утреннее по весне, глаза Марьи Моревны.
Она промолчала.
— Да будет так, как будет, душа-девица, — молвил Влад, поняв тщетность дальнейшего ожидания. — Что ж ты не убиваешь меня?
— Жалею.
Влад фыркнул.
— Войны не хочу, — сказала она, как почудилось, искренне. — Умрешь, и Кощей обезумеет, никому не даст ни жизни, ни смерти спокойной.
— Не станет, — возразил Влад. — Можешь не тревожиться.
— Ты нравишься мне, Влад-Ворон.
Он снова пожал плечом и попросил:
— Тогда не мучай, бей прямо в сердце. Не хочу осознавать миг гибели.
— Она и без меня произойдет, — молвила Моревна и, отступив от него, повернулась к Весте.
Влад понял, что все это время не дышал. Колкий и обжигающий воздух ворвался в грудь, едва не разорвав легкие. Только и расслышал про черную несправедливость да увидел побледневшее лицо Весты. Распекала ее Моревна на чем свет стоит. А потом он упал на пол уже в птичьем обличии. Ветер подхватил под крылья, в окно бросил. Должен был Влад попытаться до Нави долететь.
Глава 4
Несущуюся на него тень Влад не столько увидел, сколько почувствовал, шарахнулся в сторону, пропуская сокола мимо, упал на больное крыло, с большим трудом выровнялся. Сокол уже зашел на следующий круг. Финист решил воплотить свою угрозу: наверняка узнал о попытке достать князя через мир снов и о сковавшем того новом недуге, а вот о том, кто в нем повинен, не понял. У Финиста мозги истинно птичьи, потому он не размышлял, кому под силу болезнь навести, о том, что ни Кощей, ни сам Влад никогда до такого не опустились бы — тем паче. Он счел себя вправе напасть первым.
Наверное, чувствуй Влад себя хоть чуточку лучше, сумел бы чего-нибудь придумать: попытаться потеряться в облаках, спуститься к самой земле, затеять в поднебесье танец. Умел он уворачиваться даже от ястребов, — что ему сокол? Да только крыло левое почти не ощущалось, а ветер то стихал, то снова подхватывал. Сам себе казался Влад неумелым пловцом, коего вода не держит.
Финист вновь упал на него. Каким чудом Влад сумел затормозить, пропуская Сокола, он и сам не ответил бы. Но третьей атаки ему не миновать и не выдержать — яснее чистого полдня то было.
Он вскрикнул не птичьим, человеческим голосом, когда спину пронзили острые когти. Финист не иначе себя орлом возомнил, собравшись унести его в когтях, словно лосося.
«Дурачина! Тяжеловата ноша для птицы, пусть и хищной, да мелковатой», — было последней мыслью Влада.
Не видел он уже, как рухнул из выси Финист под тяжестью обмякшего вороньего тела, и как растворилось то тело в воздухе. Не услышал клекота изумленного и слегка испуганного. Было чего бояться: одно дело потрепать, сбить с неба, унизительно в пыли и земле вывалять да позубоскалить вволю, выплеснув обиду пополам с насмешками, оставить истерзанного, израненного. И совсем другое — убить окончательно. Не хотел Финист для соперника гибели безвременной и, конечно, ярости, в которую неминуемо придет Кощей.
Ему бы на ветку сесть, обо всем поразмыслить, а он под защиту союзничка своего кинулся и тем приговор подписал обоим.
Кощей подробностей не выяснял, случившееся вмиг почувствовал. Захлестнула его черная, мутная волна обжигающей ярости и гнева, в мгновение ока отыскал он обидчика своего Ворона, а заодно с ним и Перуна.
Не тягаться младшему богу с изначальным. К тому же, никогда не волновали Кощея вопросы своей правости и дозволенности: бил, не жалеючи, о том, что будет, если окончательно уничтожит, не задумываясь, ни на кого не оглядываясь. Он желал проучить зарвавшегося правянина и проучил: не убил все же, но покалечил изрядно. Не помогли тому ни гром, ни молнии, ни словеса увещевающие, поскольку не собирался Кощей выслушивать оправдания. А там и до Финиста дело дошло. Убийцу жалеть незачем, но появился Велес и остановил Кощея — за миг до последнего решительного удара, пресекшего бы нить жизни, вцепился и оттащил, а трепещущий окровавленный комок перьев зашвырнул подальше: с глаз долой и из сердца вон.
Кощей вырвался, обернулся и… уронил руки вдоль тела, мгновенно успокаиваясь. Не безумец он, чтобы кидаться на невиновных, пусть и помешал ему Велес. К тому же, начнут биться, лишь силы зря расходуют. Оба — боги старшие, способные управлять мирозданием, а не просто огнем небесным да мечом размахивать.
— В себя пришел? — на всякий случай уточнил Велес.
Кощей кивнул и, немедля, произнес главное:
— Открой врата, хозяин путей.
— Хозяин путей, — передразнил Велес. — А змея куда дел?
Кощей промолчал, Велес фыркнул:
— А еще ты хозяином ключей звал меня давеча.
Кощей криво усмехнулся, продолжая безмолвствовать.
— То-то. Ключами любой привратник ведает, для этого ни мозгов, ни мудрости не надо. А я могу дорожку проложить. Вот только сколь долга она будет…
Кощей помрачнел:
— А быстро не выйдет?
— Не много ли хочешь, царь Нави? — фыркнул Велес. — Я предупреждал, ты — не послушал.
— Не успел, — уточнил Кощей. — Собирался все решить, когда вернется.
— А его по дороге смерть настигла, — закончил Велес за него.
— Не мог он умереть! — прошипел Кощей. — Пил он воду из живого источника!
— А уйти туда, куда ходу тебе нет, вышло.
Кощей тихо, шипяще выругался на языке змеином, который услышав, Велес лишь хмыкнул.
— Я — не ты, и враждовать с Моревной не желаю.