Сказ о Яре из Яви и Чернаве из Нави
Шрифт:
– А… разве не баба Яга в байках…
– Раз Яга – так сразу баба? Глупые вы, смертные… Давно ко мне в избу живые не захаживали, – принюхалась вновь женщина, скорчила лицо. – Мертвым здесь, впрочем, тоже делать нечего. Зачем пожаловала, девица?
– Хозяюшка, только не серчай, помоги советом, как мне быть… Я не здешняя.
– Уж это заметно, – недовольно фыркнула хозяйка дома, оглядев гостью с ног до головы. – Откуда ты такая растрепанная?
– Я из деревни. Батюшка мой заболел, я его спасти хочу, лекарство добыть. Бабушка-знахарка сказала, что если мертвую воду найти, то можно в Навь попасть, воду живую добыть. Я к болоту пошла, а там в отражении – девка с черными
– А знахарка твоя тебе не сказала, что Навь – опасна? Попасть-то сюда не так сложно, как уйти. А даже если уйдешь – все равно часть себя оставишь, прежней не вернешься.
– Я знаю, нам знахарка в детстве байки рассказывала о путешествиях смельчаков и необычных дарах… – мечтательно выдохнула Яра, а потом заметила пронзительный взгляд Яги и осеклась. В историях бабки Милицы все казалось простым и понятным, добро побеждало зло, путнику всегда помогали найти дорогу. И хоть всю жизнь Ярослава боялась и страшилась всего связанного с колдовством, иногда она все же мечтала стать героиней такой истории, чтобы не боялись ее, а любили. И поход за живой водой казался ей чем-то навроде такой байки. Настоящая же Навь не походила на мир, где все легко дается.
– Байки она вам рассказывала, да не обо всем, да и не о главном, – в глубине глаз женщины вдруг загорелся странный огонек, и она, гладя прямо в лицо Яре, вдруг резко дернулась в ее сторону. Испуганная девушка отшатнулась, споткнулась и села на мешки рядом с печкой. Два мешка затрещали и пошли по шву, на пол посыпались струйками разные крупы.
– Вот ведь растяпа! – гаркнула Яга, одной рукой легко поднимая Ярославу за шиворот с пола и пересаживая на лавку у стола. Взрослую девушку она таскала без усилий, как котенка. – Что ты о Нави знаешь? Ничегошеньки! То, что ты ручейком лесным называешь – то начало Смородины-реки, которую мертвецы переходят, отправляясь в Мертвое царство. Избушка моя на границе той стоит, а я ее стерегу испокон веков. Чтобы мертвые живых не трогали, а неразумные живые, как ты, к мертвым не рвались, – хозяйка больно ткнула Яру пальцем в плечо. – Ишь, разгуливают тут, аки у себя во дворе. Это не живая земля, здесь – свои законы. И чем дольше ты здесь находиться будешь, тем меньше в тебе будет оставаться человеческого, живого.
– Как это? – испугалась Яра.
– Так-то! Кто, по-твоему, та девушка с черными косами?
– Не знаю, хозяюшка, может быть, ведьма какая-то?
– Ты сама это и есть. Навье отражение твое.
– Да как же возможно такое, чтобы я была и там, и здесь?
– В мире живых у тебя тело живое есть и свобода выбора. Здесь, в Нави, обитает другая часть твоей души. Та, что подвластна лишь колдовству, смерти, огню и разрушению. Когда смертный хочет овладеть тайной волшебной силой, он ищет путь в Навь, чтобы слиться со своей «темной» частью души или же подчинить ее себе. Ты пришла в Навь – отражение с тобой и слилось, частью тебя стало. Вы теперь – единое целое.
– Это что же, мне теперь ведьмой навеки оставаться? И почему я не ощутила, как та злыдня стала частью меня? – разозлилась вдруг Ярослава, кулаки сжала, побелели костяшки пальцев.
– А зло никогда так не ощущается, человек к нему приходит медленно, незаметно, оправдывает себя правильными поступками и мыслями. Раз дашь слабину – подточит сердце червоточина, а потом и сам не заметишь, как начнешь меняться. Только от твоих поступков и выбора
Вот только что с волосами? Всю жизнь они были светлыми, золотистыми, на солнце отливали, как пшеница. А сейчас темнеть, сереть начали. Может быть, слишком темно в избушке, мерещится? Или здешний странный мир и впрямь уже начал менять, перекраивать под себя пришлую смертную?
Яга тем временем открыла железную дверь в печке и бросила прядь волос Ярославы в огонь. А затем присела и замерла, глядя на пламя. Лицо ее, казалось, обернулось застывшей маской. Так в тишине прошли томительные минуты, а потом она все же заговорила.
– Оставаться бы тебе дома, Ярослава, дочь кузнеца и ведьмы. С таким раздраем на душе и сердце в Навь идти – приговор себе подписывать.
Ярослава молча вытянулась, пытаясь тоже взглянуть на огонь в печке. Но ничего больше не заметила.
– Боишься ты, да не за отца, а за себя – одной остаться не хочешь, и его отпустить не сможешь. А ухаживать и на больного смотреть невмоготу тебе стало – вот и сбежала в Навь, бросила отца, чтобы другие за ним смотрели. Думаешь, колдовство и живая вода все проблемы решат, да и ты сухой из речки Смородины выйдешь?
– Чем же не права я, хозяюшка? Неужели нет здесь воды, которая хворь излечит?
– Вода-то есть. Но доберешься ли ты до нее – никто заранее не скажет. Между тьмой и светом ты постоянно мечешься. То ли для других хорошей хочешь быть, то ли для себя. Хочешь, чтобы любили тебя все люди, да сама не любишь никого, и себя не любишь. Всю жизнь хочешь забыть, что ты ведьмина дочь, показаться иной, а на деле как беда приключилась – так сразу за чарами пришла, не осталась рядом с отцом. Парня из деревни, Яруна, то ли любишь, то ли ненавидишь, то ли себе присвоить мечтаешь, словно трофей. Заслужить его внимание хочешь, да не получается, вот и злишься да с ума по нему сходишь. Любви ищешь от людей, одержима ей, да не получается ничего.
У Ярославы в глазах закипали слезы. Яга видела насквозь все страхи, чаяния, надежды и сомнения. Вытаскивала наружу все, что девушка в себе прятала, в чем ни себе, ни другим не признавалась.
– Я просто найду живую воду и уйду! – вскочила Ярослава с лавки, обняла себя руками, задрожала. – Не останусь я здесь, не нужна мне никакая сила волшебная! Я лишь хочу отца спасти, и больше ничего.
– Так ли ничего? А как же все, что я в огне увидела? Навь обнажает все плохое, зло на поверхность всплывает, обостряется боль. Все противоречия тебе в сто раз хуже и тяжелее обычного покажутся. Есть в тебе и света много, и в жизни ты его проявлять стараешься. Но в Нави власти больше у Чернавы.
Задумчиво облизнула губы Яга, глядя на девушку с нескрываемым сожалением. От взгляда ее светлых, белесых глаз хотелось сбежать или спрятаться. Но Ярослава выдержала взгляд и не отвернулась.
– Чернавы?
– Так зовут ту твою личину, что в Нави обитает. Черноволосую, которая так тебя пугала с детства.
– Почему я вообще ее видела? Ведь других людей не пугает их отражение, оно обычное, неживое, не темное… Не пугает же?
– Просто мать твоя – ведьма, слишком долго с Навью играла, темное волшебство искала себе в угоду. Думала тень свою из Нави подчинить, получить власть над большой силой. А в итоге Навь ее и поглотила.