Сказание о белых камнях
Шрифт:
К моему удивлению, ни один из жителей города не смог мне указать места битвы. Даже такой знаток района, как тогдашний директор местного музея Федор Николаевич Полуянов, на мои вопросы только пожимал плечами.
Но, по словам летописца, крики раненых и звон оружия были слышны в городе — значит, искать нужно где-то поблизости.
С местными школьниками отправился я в поход. Ходили мы три дня, расспрашивали всеведущих дедов — жителей окрестных деревень. Никто не знал, где течет речка Липица, где находятся горы Юрьева и Авдова.
И понял я: проходят годы и столетия,
Дошел до нашего времени один-единственный, хотя и немой свидетель страшной Липецкой битвы.
Вот что случилось в окрестностях Юрьева-Польского осенью 1808 года.
Однажды крестьянка Ларионова отправилась в лес «щипать орехи». Много ли она собрала орехов — неизвестно, как вдруг увидела, что из-под прошлогодней листвы под кустом высовывается какая-то железка. Она нагнулась и подняла вроде бы заржавленную посудину. Сунула ее в лукошко и принесла домой.
Староста купил чудную находку за пятнадцать копеек. Почистив ее песком и мылом, он увидел, что это не посудина, а словно остроконечная шапка; к бокам ее были прикреплены иконки, да будто серебряные. Он продал ее одному ярославскому чиновнику за пять рублей, чиновник преподнес шапку архиерею, а тот отослал ее в Петербург, самому царю Александру Первому.
Находка попала к известному знатоку древностей, тогдашнему президенту Академии художеств А. Н. Оленину. Ученый определил, что найден редчайший древнерусский шлем; такая драгоценность могла принадлежать только князю. На серебряных чеканных, украшенных узорами пластинках были изображения святых — Федора, Георгия и Василия, а наверху шла надпись: «Помози рабу твоему Федору». Федор было христианское имя князя Ярослава. Значит, шлем принадлежал ему, он его потерял, когда поспешно бежал с поля Липецкой битвы.
Чиновник «за усердную службу» получил сто рублей, а шлем был отослан в Москву, в Оружейную палату Кремля.
По новейшим исследованиям, этот шлем был изготовлен еще в середине XII века для дяди Ярослава князя Мстислава Юрьевича, чье христианское имя также было Федор. У отца Мстислава, Юрия Долгорукого, христианское имя было Георгий, а у его деда, Владимира Мономаха, — Василий. Вот почему на шлеме оказались изображения именно этих святых.
Этот Мстислав несколько лет прожил в изгнании в Царьграде, затем княжил в Новгороде, ходил походом на поволжских болгар. Его племянник Ярослав с юных лет воевал по разным городам русским. Наверняка оба владельца драгоценного шлема брали его с собой в походы.
Теперь шлем как редчайшая историческая ценность хранится в сейфах Оружейной палаты, а для всеобщего обозрения выставлена его точная копия. Этот двойник водружен на самом верху «горки», выше всех других шлемов. Мало кто знает, какова история шлема, во скольких краях, во скольких битвах он побывал, прежде чем попасть в Московский Кремль.
Тщеславие княжеское
Не говорит летописец — в доброй ли дружбе после смерти Константина жили меж собой потомки Всеволода Большое Гнездо, или каждый о своей выгоде думал. Старшим стал брат Константина Юрий. Сидел он великим князем во Владимире, владел Суздалем, а его братья и племянники владели другими городами.
Крепок был союз братьев-князей Юрия и Ярослава с посадскими людьми мизиньных городов. И бояре ростовские успокоились, заполучили они князя, угодного им, — юного сына Константинова Василька, смирно жили по своим поместьям и теремам и будто довольны были.
Год от году росла сила земли Суздальской. Мир и покой обрели города. Как молодые островерхие елочки на старых лесных гарях, вырастали в тех городах терема именитых людей и бояр. И прятались резные терема, из вековых сосновых бревен рубленные, в густых вишневых и яблоневых садах. И были они один одного краше разноличным узорочьем от малых окошек до князьков на крышах, принаряженные, с крылечками резными, с золотыми петушками и голубями на шпилях. Брат Юрия Ярослав — тот, что шлем потерял, когда бежал с поля Липецкой битвы, — княжил в Переславле-Залесском. Но не сиделось ему в том малом городе, большего хотелось. Как умер его тесть и стародавний соперник Мстислав Удалой, снова протянул он руку на Великий Новгород.
А в Новгороде, как и в прежние годы, все бурлила то открытая, то потайная вражда меж двумя сторонами. Знатные бояре сами хотели править и крепко держались своего боярского веча. А те горожане, что победнее были — ремесленники да посадские, — тяготились боярским засильем и склонялись к Суздальским князьям. За двадцать лег семь раз призывали новгородцы княжить Ярослава или малолетних сыновей его. Водил Ярослав новгородские полки на запад — на ливонцев, на север — на чудь белоглазую, многие земли для святой Софии повоевал. Но нравом он был крут, тяжел и властолюбив. Не военачальником хотелось ему быть в Новгороде, а всемогущим повелителем.
Семь раз новгородцы говорили ему или сыновьям его: «Ступайте, вы нам не надобны». И вновь возвращался в свой исконный Переславль-Залесский оскорбленный Ярослав. Втайне завидовал он старшему брату, великому князю Юрию, но никто о той зависти не догадывался.
Юрий понимал, что исполнение властолюбивых замыслов его дяди и отца — взять под свою властную руку все земли Русские ему не под силу, и устремил свои помыслы на восток.
Был он удачлив — успешно воевал на волжских берегах, ходил походами на болгар, на мордву, на марийцев, на те племена, что жили по Волге и друг с другом враждовали.