Сказание о белых камнях
Шрифт:
А раз столь мудрое и тонкое умели мастера высекать на камне, значит, во времена долголетнего и, кроме первых смутных лет, в общем-то спокойного княжения Всеволода расцвели и другие отрасли русской культуры. И все эти чудища жили не только на камнях, но и в сказках, в песнях, в сказаниях. И жили в книгах.
«Слово о полку Игореве» неизмеримо выше всего малочисленного остального рукописного наследия тех веков. «Слово» — это точно огромный одинокий дуб в шесть обхватов, что широко раскинул ветви над лесной порослью. Были и другие поэмы. В эпоху создания белокаменной книги их просто не могло
Из всей несметной деревянной резьбы тех времен сохранился лишь один обрубок дубовой резной колонны, откопанный в Новгороде. Так и «Слово о полку Игореве». Оно дошло до нас в единственном списке. И этот список XVI века погиб в 1812 году во время пожара Москвы.
Духовенство косо смотрело на подобные светские поэмы. Переписывать и хранить их было опасно. Да и пергамент из телячьей и козьей кожи стоил дорого. На нем переписывались книги, угодные церкви, а поэмы, возможно, процарапывались на обыкновенной бересте.
Вот уже который год археологи при раскопках в Новгороде находят многочисленные берестяные грамоты, процарапанные острым костяным «писалом», тексты — письма и записки самого разнообразного обыденного содержания. Была найдена даже берестяная азбука, даже берестяная тетрадка. И грамоты эти писали о своих повседневных делах не монахи, не бояре и купцы, а простые посадские люди. Это поистине исключительное открытие неоспоримо доказывало, что в Новгороде некогда существовала весьма высокая культура.
Но подлинной древней берестяной (березовой) книги пока еще нигде не нашли. Не потому ли не нашли, что береста легко воспламеняется?
На Владимирщине и берестяных грамот найдено не было. Таково свойство здешнего грунта, в котором дерево не сохраняется. Но, разумеется, и во Владимире, и в Суздале, и в других ближних городах жили ученые мужи и просто грамотеи.
Существовала ли большая художественная литература в Древней Руси? Были ли у «Слова о полку Игоре-ве» братья и сестры, процарапанные на бересте?
Как бы ни казались такие домыслы шаткими, четыре страницы белокаменной книги, четыре стены Дмитриевского собора каждым своим резным камнем говорили:
— Да, подобная высочайшего взлета древнерусская литература была!...
Отойдем от собора подальше, на самый взлобок горы, Тут когда-то шла деревянная крепостная стена. Попробуем себе представить, как выглядела раньше эта гора.
От собора, несомненно, шел крытый переход во дворец Всеволода, или деревянный, или подобный переходу в Боголюбове. Его опоясывала низкая, доходившая до аркатурного пояса галерея, и стояли рядом с собором одна или две лестничные башни, ведшие непосредственно на «заходние полати» собора, куда во время богослужения поднимался Всеволод со своей семьей.
Умели наши предки выбирать места, где строить. Все созданное ими составляло единое целое и сливалось с окружающей природой. Такое единение мы теперь называем «архитектурный ансамбль». Величавый Успенский собор, нарядный Дмитриевский и многое, многое другое, белокаменное и деревянное, построенное при Андрее и при Всеволоде, возвышалось на высокой горе над Клязьмой. Это был непревзойденной красоты ансамбль, приводивший в изумление и трепет всех, кто его видел в те давние времена.
Так исполнился, еще при жизни Всеволода, его гордый замысел — затмить своим белокаменным и деревянным великолепием все, что строил до него брат Андрей.
Как же относилось духовенство ко всему тому звериному и птичьему, далекому от христианской религии буйству, что создали мастера на белых камнях Дмитриевского собора?
Епископ Иоанн, сменивший умершего Луку, не смел перечить великому Всеволоду. В дни княжеских семейных праздников приходилось самому Иоанну служить обедню в Дмитриевском соборе.
Церковники, столь ревностно прославлявшие в летописях деятельность Великого Всеволода, сказали свое слово о Дмитриевском соборе, вернее — не сказали ни единого слова. В летописях подробно говорится о победах Всеволода — кого, когда, какими путями он побеждал, с кем вел мирные переговоры, точно указывается, в каком году, какой у него сын родился, когда какой сын женился, подробно рассказывается о всех построенных во время княжения Всеволода каменных зданиях.
Всеволод приказал увековечить на стене собора самого себя и своих пятерых сыновей.
А о Дмитриевском соборе монахи-летописцы вообще не упомянули, будто его вовсе не было. И только после смерти Всеволода в пространном его некрологе говорится: «Създа церковь прекрасну, на дворе своем святаго мученика Дмитрия, иже бе извну камень той около всея церкви резан, а връх ея позлати».
Это неслучайное молчание летописцев поставило в тупик исследователей-ученых, которым нужно было установить точную дату постройки собора.
Помогла левая надоконная композиция северной стены, состоявшая из трех камней.
На ней виден безбородый мужчина, одетый в нарядный вышитый кафтан,, с княжеским плащом — «корзном» на плечах. И держит тот мужчина на коленях мальчика, а четверо других мальчиков, также в нарядных кафтанах, подбегают к нему с двух сторон. Ученые высказали догадку, что тщеславный Всеволод приказал увековечить самого себя и своих сыновей. Его изображение находится на стене на одном уровне с изображением Александра Македонского и царя Давида, выше изображений святых и пророков.
Из восьми сыновей Всеволода двое старших умерли задолго до постройки собора. На композиции пять мальчиков. Значит, самый младший сын — Иван, родившийся в 1198 году, ко времени окончания собора еще не появился на свет. Выходит, что Всеволод держит на коленях своего предпоследнего сына, Святослава, родившегося в 1196 году, а подбегают к нему его сыновья Константин, Юрий, Ярослав и Владимир.
В летописи указано, что в январе 1197 года из греческого города Солуни была принесена в город Владимир «гробная доска» (крышка гробницы) святого Дмитрия Солунского. В позднейших летописях упоминается, что она находилась именно в Дмитриевском соборе. Значит, собор не мог быть построен после января этого года, но он не мог быть закончен и до рождения Святослава. Отсюда ученые сделали вывод: Дмитриевский собор был построен именно в 1196 году.