Сказание о демоне
Шрифт:
— Касуми! Учись у старших! Посмотри на этот нежно-розовый воск. Его подарила мне Мика. А вот, вдохни аромат этого масла! Оно пахнет морским бризом и персиком. Его потеряла Мигуми, только т-с-с… я отдам ей чуть позже! Все это они сделали сами! Правда чудесно? И ты так сможешь, даже лучше! — говорила она, перебирая цветные склянки и протягивая мне одну за другой. После очередной демонстрации Юри собирала все в охапку и уносила в свою сокровищницу — прикроватный сундук.
Я как губка впитывала все, чему меня учили. Секреты мастерства хранились в моей голове лучше, чем на бумаге. Также мне удалось обучиться искусству макияжа, всем его хитростям, к которым
Раз в полгода в Кайюки приезжал старик Тору. Он был травником и лечил людей от разной хвори. Девочек не интересовали навыки целительства, и они охотились за содержимым его огромной повозки, которую Тору оставлял на опушке, никогда не заезжая в порт. Несмотря на то, что путь был не близок, и ковылять на гэта — настоящая пытка, к нему выстраивались очереди из женщин. Они скупали мешки с лепестками роз и других цветов, отдушки и пчелиный воск.
Когда у Тору заканчивался ассортимент, и к нему переставали стягиваться толпы куртизанок, он не торопился уезжать. Еще долго по округе расхаживал этот странный, согнутый вдвое старик. Изогнувшись в три погибели, он собирал травы в лесу и у подножья скал, а на закате и рассвете ковырялся у моря с тростником во рту, надолго погружаясь в воду. Он срезал водоросли для снадобий, а потом продавал их в других городах.
Так мы с ним и познакомились. Мне было лет двенадцать, может одиннадцать. Точно уже и не вспомнить. Тору собирал в лесу каштаны, а я блуждала в поисках хвороста для растопки печи. Его не было видно за высокой травой. Тору разгибал больную спину, лишь когда набирал почти полный мешок. Поэтому я и оцепенела от страха, когда услышала хриплый, низкий голос за спиной.
— Девочка!
Я резко развернулась и испуганно посмотрела на него.
— Да-да, ты! Иди сюда, помоги старику. Иначе мне придется несколько раз бегать туда и обратно, перетаскивая эти мешки в телегу.
Я не могла пройти мимо. Молча подошла и взвалила на себя один из мешков. Так же молча мы прошли всю дорогу. Я не любила разговаривать с незнакомыми людьми, а таких было множество в борделе Мамочки. Некоторые из посетителей даже считали, что я немая.
По дороге к телеге я смотрела на босые ноги обогнавшего меня Тору и не понимала, почему ему не больно ходить по прибрежной гальке и колючему лесному настилу. Добравшись до телеги, я поняла, что он отлично мог справиться с ношей и сам.
Выглядел Тору как типичный старик, вызывающий только жалость. Худощавый, сгорбленный, в грязных обносках. Лицо испещрено глубокими почтенными морщинами. Однако если удавалось всмотреться в глубоко посаженные глаза, над которыми нависали густые брови, тебя обволакивал свет вековой мудрости и доброты. Его взгляд проникал в самое сердце, раскрывая все тайны. Куда ослепительней глаз отсвечивала его лысина, особенно в яркий солнечный день, когда прыткий старик ловко закидывал в телегу мешки, да скакал по пригоркам.
Пока он был занят, я решила незаметно скрыться. Тору задержался, ненадолго пропав внутри телеги, и я начала шаг за шагом пятиться назад.
— Голодна? — крикнул Тору.
Я замерла на месте. Из-за вощенной шторки выглянуло смешное лицо старика:
— Что застыла? Ты есть хочешь?
— Х-хочу! — неуверенно сказала я, и, решив совсем обнаглеть, добавила: — А можно и поесть, и взять хворост?
Старик улыбнулся, и с его лица исчезли глаза. Остался только большой нос и тонкие губы. Вдруг улыбка резко растворилась, и впалые, округлившиеся глаза вновь вернулись. Он произнес серьезным тоном:
— Можно. Но поможешь с готовкой. А завтра пойдем вместе собирать вакаме. Плавать умеешь?
Я кивнула и робко сделала шаг вперед.
— Давай уже забирайся… Тебя как звать? Я Тору, — проворчал он и протянул мне руку. — Каштаны сами себя не сварят, а чай не заварится.
— К-касуми, меня зовут Касуми, — прошептала я.
Я забралась в телегу, ухватившись за его ладонь. Он еще не раз протянет мне руку помощи. За то, что я не прошла мимо, он отблагодарил меня вкусным чаем, сытным ужином и крепкой дружбой.
Для меня время, когда приезжал Тору, было самым долгожданным и счастливым. Выполнив возложенные на меня госпожой Амайей обязанности, я бежала к нему и долгие часы просиживала у костра, слушая его истории. Он рассказывал о диковинных местах, где побывал, о людях и страшных демонах, которых встречал на своем пути. Тору поведал и о нашем государстве Данкетсу, поделенном на четыре враждующие провинции, и о мудром Императоре, который уже многие годы сдерживал наместников от войны.
Хоть Тору и был старым, лысым, ворчливым дедом в лохмотьях, который не любил шумное общество, меня он терпел. Может, понимал, что я бежала к нему не только за интересной байкой, но и для того, чтобы спрятаться. Если ты не работаешь, как того хочет Мамочка, тебя сурово накажут. А мой ужасный характер просто вымаливал ежедневные порки.
Тору понимал, как мне тяжело, и знал, какое будущее ждет миленькую сиротку. Но ни разу не предложил убежать с ним. Нет, не стать опекуном шкодливой девчонке, а просто увезти ее из этого ужаса. Оставить в любой придорожной деревушке. Даже такой исход был бы спасением. Но я не просила старика об этом. Долго не просила — вплоть до того дня, когда Мамочка решила, что теперь пришло время и мне приносить доход. Этот день я не забуду никогда…
Глава 2
До моего шестнадцатилетия оставался без малого месяц. В тот день в бордель я вернулась от Тору, когда уже наступил вечер, а с неба срывались редкие капли дождя. Я проскочила незамеченной в нижние комнаты, где жили девочки. Мы с Юри называли их «темницей», так как внутри не было даже окошка. Обычно внизу в это время никого нет, но, едва переступив порог, я увидела Юри, укрытую с головой одеялом.
— Юри, ты с ума сошла? — прошептала я, не понимая причину столь отчаянного поступка. Если Мамочка узнает, что Юри отлынивает от работы, ей не избежать наказания!
Не услышав ответа, я подошла ближе, стараясь двигаться на цыпочках, чтобы скрипучие половицы меня не выдали. Робко коснувшись ее плеча, я ощутила жар. Юри дрожала от озноба и хрипела еле слышно. Почувствовав холодную руку, он сжалась в комок.
— Юри! Ты вся горишь! — обеспокоенно крикнула я. Нежно касаясь ладонями ее щек, я пыталась привести ее в чувство. Все без толку, она лишь несвязно что-то бормотала.
Некоторое время я просидела у кровати, обтирая ей лоб влажной тканью. Жар не спадал, становилось только хуже. Мне уже приходилось видеть, как от сильного жара умирают люди, и я действовала без промедлений.