Сказание о демоне
Шрифт:
— Мне очень жаль, что в свое время вы заняли место жены без отбора… Вы бы не прошли даже перового этапа!
Я выпалила это как на духу, с высоко поднятой головой. Но перед выходом из шатра, поклонилась и буквально выскочила наружу.
И что, ничего не полетит мне в спину? Совсем ничего?..
Тогда я пошла прочь, слегка улыбаясь. Я прошла отбор да еще и выстояла против Докузо. Сегодня однозначно мой день.
Глава 35
Пока я шла довольная не озирась по сторонам, меня внезапно схватили за руку, нежно развернув к себе. Это был Тамахомэ.
—
— Все хорошо Касуми…
— Т — с — с — с… — остановила его я и перешла на шепот. — Не говорите моего настоящего имени. Д — докузо только что угрожала мне.
Он улыбнулся и не выпуская мою руку пошел к лесу не обращая внимание на людей, которые были шокированы его выходкой и не скрывали этого. Весь лагерь перешептывался, но Тамахомэ не остановил даже Кагэро, который попытался его окликнуть.
Мы зашли в лес, но Тамахомэ продолжал идти вперед оглядываясь назад. Когда мы наконец — то зашли так далеко в лес, что из вида исчезли шатры и люди в лагере. Тамахомэ остановился и повернулся ко мне, его взгляд был загадочным он словно светился.
Ветер срывал с деревьев листву. Яркие, они вихрем кружили вокруг нас. Тамахомэ резко и в тоже время нежно притянул меня к себе. Я чувствовала тёплые и сильные руки на талии. Подумав о том, что нет больше смысла скрывать свои чувства я обняла его в ответ и закрыла глаза. Мне пришлось так долго его ждать. Сладкий, долгожданный и страстный — наш поцелуй, он был именно таким. Как хотелось остановить время, чтобы дать нам насладиться этим моментом.
Тамахомэ коснулся моего лица, прервав поцелуй. Увидев мои покрасневшие щеки, он прикоснулся губами ко лбу и разглаживая взъерошенные ветром волосы сказал: «Больше нечего бояться, Иоси мне все передал, бумаги, которые уничтожат Докузо уже на пути в столицу. Дзирая надежно их спрячет. Теперь нам нужно дождаться того момента, когда мы раскроем перед императором ее истинное лицо.»
— А что в них?
— В них более чем достаточно чтобы отправить ее к палачу. Касуми перестань, — произнес он и покрыл мое лицо множеством поцелуев. — Хватит о ней, впредь я не позволю тебе думать о таких вещах и не буду подвергать опасности.
Обхватив меня руками, он продолжил: «Касуми, готова ли ты стать моей женой? Согласна ли ты изменить свое имя и стать моей императрицей? Я не хочу тебя отпускать… Я тебя люблю.»
Я почувствовала, как его руки сжались вокруг меня еще крепче, он опустил лицо к моему уху и прошептал: «Пожалуйста, скажи да. Останься со мной.»
— Тамахомэ, — вырвалось у меня, и он медленно опустил руки. Его лицо было обеспокоенным, а глаза молили дать ответ, который он хотел услышать.
Я улыбнулась ему, чувствуя, как лицо начинает наливаться багрянцем от счастья. Но как бы я не была счастлива из глаз текли слезы, остужая пылающие щеки и я, пошмыгивая носом крикнула, прыгнув ему в объятья: «Я… я думала ты никогда этого не скажешь! Согласна, я согласна!»
С неба стали срываться холодные капли дождя. Тамахомэ снял верх императорского кимоно и накинул мне на плечи. Тогда я поняла наверняка, что правлению императрицы скоро придет конец, потому что так рисковать было глупо. Но он решил показать всем свою благосклонность ко мне. Принц шел уверено, все ближе и ближе к лагерю держа мою руку.
Не смотря на дождь, оставалось достаточно
— Т — тамахомэ, мне кажется, императрица начала что — то подозревать.
— Не переживай, теперь она ничего не сможет сделать, — сказал Тамахомэ подведя меня к экипажу, откуда выглядывал Иоси. Принц обхватив меня за талию помогая подняться по влажным ступеням. — Ей не позволит сбежать гордость, но даже отсечённая голова змеи может укусить. Поэтому нам нужно избавиться от Озёро Кёко, тогда мы освободим провинции от гнета Северной провинции.
Я молча кивнула и прикрыв штору Тамахомэ ушел. Я укуталась в красный шелк его кимоно и только начала мечтать о свадебном торжестве, но меня прервал Иоси. Нет… он то молчал! Но растянул на лице такую улыбку и прищурив глаз сверлил меня ими насквозь.
— Что-о-о? — недовольно сказала я и поторопилась отвернуться.
Незаметно улыбнуться не получилось. Иоси принялся за допрос: «Вы только посмотрите на нее! Хватит сушить зубы, давай рассказывай… что, у вас с принцем, эта… любовь?» — после слова любовь Иоси скривился.
— Расскажу, когда вырастешь выше дверной ручки! — я пересела на сторону к Иоси и еле слышно прикрыв рот руками спросила. — Давай лучше ты расскажи, что было на тех бумагах?
— О-о-о, много голов чиновников слетят с плеч. Там много чего, и работорговля, и коррупция, а главный документ, который даже свернули и убрали в тубус — это сговор. Против императора Хотохори, его травят, ме — е — едлено он теряет рассудок. После его свергнут, ну… свергли бы.
— Ладно, хватит, давай немного поспим. — я сказала это и уложила Иоси себе на колени. Первым уснул он. Иоси всегда быстро засыпал, когда я почесывала ему голову закопошившись в густые черны волосы.
Меня разбудили громкие крики и резкий толчок. Отдёрнув тяжёлые занавеси, я увиде а, как мой Экипаж мчался с невероятной скоростью. Через пелену дождя были видны бескрайние желтые поля под густыми тучами. Кони, как безумные, мчались вперёд. Дождь проникал во внутрь через дыры в тканевых стенах. Это были стрелы. Подушки, пол и стены были покрыты торчащими из них стрелами.
— Иоси! — я крикнула, пытаясь разбудить его, но он не двигался. Руки скользнули по деревянному полу. Мой взгляд опустился вниз, и я увидела тёмную кровь. Она просачивалась между половицами, растекалась по полу и пропитывала собой подол кимоно.
— Нет-нет-нет, Иоси родной проснись. — я пыталась перекричать разбушевавшуюся стихию, приподнимая его с пола и прижимая к себе. Тогда моя раку и почувствовала ее. Стрела вонзилась ему спину, под ребра. — Не-е-ет… Пожалуйста нет, не уходи.
Стали слышны крики всадников, топот копыт и лязг мечей. Но мне было всеравно на преследование, всеравно на мчачихся внекуда лошадей.
— Иоси, соня! Можешь поспать еще немного. — я шептала ему, укачивая на руках. Он был такой бледный. Поглаживая его остывающие щеки рукой, я напевала его любимую мелодию, он всегда затыкал уши пальцами, говорил, что я ужасно пою, но всегда засыпал под мое пение.