Сказание о Ёсицунэ (пер. А.Стругацкого)
Шрифт:
Так шли дни, и прошёл месяц, и наступило время родов. Противу ожиданий и не иначе как по милосердию богини Кэнро, покровительницы рожениц, Сидзука совсем не мучилась. Когда начались схватки, жена Хори-но Тодзи и Преподобная Исо явились помогать. Обошлось на удивление легко. Безмерно радуясь писку младенца, Преподобная Исо принялась пеленать его в белый шёлк и тут увидела, что все молитвы её были напрасны и на руках у неё безупречно здоровый мальчик. Лишь один раз взглянув, воскликнула она: «Горе тебе, бедняжка!» – и повалилась в слезах.
При виде этого у
– Мальчик или девочка? – спросила она.
Ответа не было. Тогда она взяла младенца из рук своей матери и увидела, что это мальчик. Лишь один раз взглянув, прошептала: «Бедняжка!», натянула на лицо край одежды и откинулась на спину. Полежав некоторое время молча, она проговорила:
– Не знаю, какие грехи совершил он и какие запреты нарушил в прежнем рожденье своём, но сколь это жестоко, что, едва появившись в мире людей, не увидевши ясно ни сияния солнца, ни света луны, не проживши ни единого дня, ни единой ночи, он вернётся на пути мрака! Всё предопределено кармой, и не пристало мне роптать ни на мир, ни на людей, но как горько мне сейчас расставаться с ним!
С этими словами она прижала к лицу рукав и расплакалась навзрыд. И долго горевали Сидзука и Преподобная Исо, перенимая друг у друга младенца.
С поклоном явился Хори-но Тодзи и сказал:
– Приказано мне доложить, кто родился, и я должен идти немедля.
Не было пользы пытаться бежать, и они только сказали:
– Идите скорее.
Когда Хори-но Тодзи доложил суть дела, Камакурский Правитель призвал к себе Адати Киёцунэ.
– В доме Хори-но Тодзи Тикаиэ разродилась Сидзука, – произнёс он. – Возьми моего гнедого, схвати младенца и убей на берегу Юи.
Адати вскочил на господского гнедого, прискакал к дому Хори-но Тодзи и объявил Преподобной Исо:
– Я – гонец от Камакурского Правителя. Ему доложили, что родился мальчик, и мне приказано взять младенца и доставить к нему.
– Бесстыжий Адати! – вскричала Преподобная Исо. – Врёшь и думаешь, что мы тебе поверим? Даже мать хотел он убить, потому что дитя от врага, а тебе, конечно, дан приказ предать смерти младенца, благо это оказался мальчик! Но погоди, не спеши так, дай нам хоть обрядить его для кончины!
Адати был не каменный и не деревянный, и им овладела жалость, но не посмел он выказать слабость.
– Нечего тянуть с этим делом, на что его обряжать! – сказал он, ворвался к роженице и выхватил младенца из рук Преподобной Исо. Затем, зажав его под мышкой, кинулся вновь на коня и поскакал к бухте Юи. Охваченная горем Преподобная Исо закричала ему вслед:
– Не просим мы тебя оставить ему жизнь, но дай нам хоть ещё раз взглянуть на его милое личико!
– Сколь ни гляди, вам только будет хуже, – отозвался Адати.
И так нарочито грубо крикнув, он скрылся вдали за туманом.
Преподобная Исо, как была босая, головы не покрывши, с одной лишь ученицей своей Сонокомой побежала следом к берегу. Потом на поиски Преподобной Исо пустился Хори-но Тодзи. Рванулась за ними и Сидзука, но жена Хори-но Тодзи с криком: «Вы же только что после родов!» – в неё вцепилась и остановила, и она упала на пороге, через который унесли дитятю, и предалась неизбывному горю.
Преподобная Исо выбежала на берег Юи и стала искать следы копыт, но не нашла. Нигде не было и трупика младенца. «Мимолётна была моя связь с ним в этом мире, – так горевала она, – и всё же ещё хоть раз бы взглянуть на твоё бездыханное тельце…» Она направилась по берегу на запад к тому месту, где река Инасэ вливается в бухту, и увидела ребятишек, играющих на песке.
– Не проезжал ли здесь человек на коне и не бросил ли он где-нибудь плачущего младенца? – спросила она.
– Что-то он зашвырнул вон на ту кучу брёвен у края воды, а что – мы не разобрали, – ответили они.
Преподобная Исо послала слугу Хори-но Тодзи, и он отыскал и принёс ей ребёнка, что только недавно подобен был нераспустившемуся цветку, а ныне стал вдруг крошечным бездыханным трупом. Не изменился цвет шёлка, в который он был завёрнут, но не осталось в теле ни признака жизни.
«Может, он ещё оживёт…» – сказала себе Преподобная Исо. Полу одежды она расстелила на тёплом прибрежном песке и бережно положила младенца, но всё было уже кончено. «Не смею вернуться я с ним и показать бессчастной Сидзуке, – подумала она. – Схороню лучше здесь». И уже погрузила руки в песок, но увидала вокруг следы нечистых копыт быков и коней. И с прискорбием убедилась она, что берег хоть и широк, а нет для могилки места. Тогда взяла она бездыханное тельце и вернулась домой.
Словно живого, взяла на руки сына Сидзука, прижимала к себе и баюкала, и слёзы лились из её глаз. Наконец Хори-но Тодзи сказал:
– Вам больно, я понимаю, но надлежит помнить, что грешно родителю оплакивать смерть ребёнка.
Он призвал своих молодых кэраев, и они выкопали могилу позади храма Сёдзёдзюин, воздвигнутого в честь деда младенца, императорского конюшего левой стороны Минамото Ёситомо. Когда же они вернулись с похорон, Сидзука сказала:
– Ни дня больше не могу я оставаться в этой постылой Камакуре!
И она стала немедля готовиться к отбытию в столицу.
О том, как Сидзука посетила храм Вакамии Хатимана
Преподобная Исо сказала ей:
– Ты заранее знала, как будет с младенцем, и смирилась. И дала ты обет, что, если роды пройдут хорошо, ты сходишь на поклонение Вакамии Хатиману. Как же можно тебе вот так просто уехать в столицу? Женщина смеет предстать перед Хатиманом лишь через пятьдесят один день после пролития крови от родов, поэтому тебе надлежит ждать, пока очистишься духом и плотью. Придётся остаться.
И они остались.
Тем временем сделалось известно, что Камакурский Правитель предавался очищению перед паломничеством в храм Мисима. Самураи Восьми Провинций были при нём и вели меж собою беседы. Чтобы развеять скуку господина, они наперебой рассказывали всевозможные истории. И вот случилось так, что Кавагоэ Сигэёри упомянул о Сидзуке. Другие подхватили тут же: