Сказание о наших готских предках
Шрифт:
А вот пограбить богатых соседей, занятых внутренними «разборками», готы, естественно, были не прочь. Не отличаясь в этом отношении от прочих «варваров» :
«По ту сторону Рейна и Дуная северные страны Европы и Азии были населены бесчисленными племенами охотников и пастухов – бедных, жадных, отважных на войне и нетерпеливо ожидавших случая присвоить себе плоды чужого трудолюбия», как писал Эдуард Гиббон в своей «Истории упадка и крушения Римской империи».
Наш старый знакомец – восточноримский («ромейский») готоалан Иордан – очень заботится, в своей инспирированной Аблабием, через Кассиодора, «Гетике», о «сохранении незапятнанности риз» готского народа. Дабы представить его римлянам в качестве приемлемого во всех отношениях партнера. Он сообщает о выдающемся взлете в духовной жизни готов после их прихода в Северное Причерноморье. Или, точнее говоря – после распространения власти готов на сегодняшние румынские и болгарские области южных
«Когда вышеназванные племена (готы «со товарищи» – В.А.), о которых мы сейчас ведем речь, жили на первом месте своего расселения, в Скифии у Мэотиды, то имели, как известно, королем (царем – В.А.) Филимера; на втором месте, т. е. в Дакии, Фракии и Мизии, – Залмоксеса, о котором свидетельствуют многие летописцы, что он обладал замечательными познаниями в философии. Но и до того был у них ученый Зевта, а после него Дикиней, третьим же был Залмоксес, о котором мы говорили выше. К тому же не было недостатка в людях, которые обучили бы их премудрости. Поэтому среди всех варваров готы всегда были едва ли не самыми образованными, чуть ли не равными грекам…».
Сочинив сей панегирик готской мудрости и образованности, Иордан, возможно, сам счел его чрезмерно хвалебным. И потому решил, на всякий случай, чтобы не быть обвиненным в пристрастности, заручиться свидетельством «образованного эллина», добавив к сочиненному им панегирику:
«… как передает Дион, составивший их (готов – В.А.) историю и анналы по-гречески. Он говорит, что тарабостезеи, впоследствии именовавшиеся «пиллеатами» (носящими шапки» – В.А.), были среди них [готов] благородными; из их числа поставлялись и короли (цари – В.А.), и жрецы».
Дион, на которого ссылался Иордан, навряд ли идентичен упомянутому выше греко-римскому историку Диону Кассию, жившему и творившему на рубеже II и III вв. п. Р. Х. Ибо тот приводит в сохранившихся частях своей восьмидесятитомной (!) «Истории» лишь самые общие и краткие сведения о готах. Чаще всего смешивая их с другими народами Припонтиды (или же, говоря по-нашему – Причерноморья). Тем не менее, римляне очень скоро стали относиться к готам со вниманием и даже с определенной долей уважения. В силу сложившихся обстоятельств. Ибо не подлежит сомнению следующий факт. Появление готов на Понтийском побережье вскоре привело в большое беспокойство весь Черноморский регион. Его успокоение (замирение или умиротворение – как угодно) требовало от римлян постоянных, и притом немалых, военных усилий. Речь, конечно, шла (пока еще) не о крупномасштабном готском наступлении на Рим. А «лишь» о серии готских военных походов, опустошавших окраины Римской державы (а порой – и не только окраины). Причем именно походов достаточно крупных воинских контингентов (хотя и принимающих, под пером «готофила», или «филогота», Иордана, сильно преувеличенные размеры). А не просто набегов на римские земли отдельных, малочисленных конных или пеших готских разбойничьих шаек.
«Полчища скифских народов прорвались на двух тысячах судов через Боспор (Босфор Киммерийский, современный Керченский пролив – В.А.), прошли по берегам Пропонтиды и произвели жестокие опустошения на море и на суше, но, потеряв большую часть своих, вернулись назад. В сражениях с варварами пали императоры Деции, отец и сын; подверглись осаде города Памфилии, опустошено было много островов, вся Македония была охвачена пламенем, в течение долгого времени была в осаде Фессалоника, а также Кизик, взят был Анхиал, и в то же время Никополь, который построил император Траян, как свидетельство победы над даками. После многих жестоких поражений с той и другой стороны разрушен был Филиппополь (современный болгарский Пловдив – В.А.), причем – если верно сообщение историков – убито было в стенах города сто тысяч человек. Пришлые враги свободно бродили по Эпиру, Фессалии и всей Греции; верховная власть была предоставлена славному полководцу Клавдию, но он пал смертью героя и прогнал их уже Аврелиан (император Луций Домиций Аврелиан, восстановитель, на краткое время, Римской империи – В.А.), человек дельный и строгий мститель за злодейства. После этого в течение продолжительного времени варвары держали себя спокойно и ничего не предпринимали, если не считать того, что изредка в течение последующего времени их грабительские отряды совершали губительные набеги на соседние с их землей местности» (Аммиан Марцеллин).
Кстати говоря, первые упоминания античных источников о разделении готов («скифов») на две ветви – вестготов и остготов – появляются как раз во время правления упомянутого выше Аммианом «славного полководца Клавдия» – императора Клавдия II Готского (который, по другой версии, не пал смертью героя в бою, а умер от поразившей Римскую империю чумы, и к которому, кстати говоря, возводил свое происхождение первый римский христианский император Флавий Валерий Аврелий Константин, прозванный впоследствии Великим). Античные историки упоминают, что в 256 г. вестготы (визиготы, везеготы), в числе готов, переправились через Дануб
Нам не представляется необходимым, да и, честно говоря, возможным, перечислять в настоящей книге все готские военные походы и анализировать их результаты. Во-первых, ввиду уже упоминавшегося выше отсутствия у историков единого мнения об этнической принадлежности участников грабительских набегов «варварских дружин», лишь обобщенно именуемых «готскими». Во-вторых, ввиду того, что очередной римский наместник или император восстанавливал прежнее положение, отвоевывал захваченные готами римские земли, заключал с ними очередной мирный договор… и так до бесконечности.
Дело в том, что достигнутому тогдашними готами определенному военному превосходству над римлянами весьма способствовали сотрясавшие Римскую державу постоянные гражданские войны, убийства императоров, провозглашение мятежными римскими легионами новых «солдатских» императоров и «антиимператоров» в разных пограничных провинциях. И разгоравшаяся всякий раз с новой силой кровавая междоусобная борьба между самими римлянами. Разумеется, серьезно ослаблявшая обороноспособность Римской «мировой» державы. Вместо того, чтобы отбивать от всех ее границ всяческих «варваров», хорошо вооруженные и обученные, опытные римские легионарии и ауксилиарии гибли тысячами и десятками тысяч в битвах… не с внешними врагами, а друг с другом, во славу соперничающих претендентов на императорскую власть. И где было найти им замену? Только в «варварской» среде. В тщетных попытках «изгнать бесов силой князя бесовского» (Евангелие от Луки, 11, 15).
Одним из римских императоров, обязанных своим вхождением в анналы готам (т.е. очередному готскому вторжению в римские пределы), был Деций (249–251), упомянутый в приведенном выше фрагменте аммиановых «Деяний». Римский сенатор Гай Мессий Квинт Траян Деций удостоился порфиры чуть ли не насильно, будучи провозглашен императором по воле воинов взбунтовавшихся римских гарнизонов в Паннонии, которых Деций, собственно, был послан усмирить. Однако же бунтовщики решили избежать заслуженного наказания (в тогдашней Римской «мировой» империи, согласно Аммиану Марцеллину, их могли сжечь заживо, отсечь им руки и т.д.) возведением на царство того, кто прибыл их карать. Деций (вместе со своим сыном Гереннием Этруском) вскоре погиб в битве при Абритте (в Мёзии) с теми же готами и карпами, причем вождю «варваров» Книве (видимо, отпрыску готского рода Балтов-Балтиев, второго по знатности после царского рода Амалов), как нам ни неприятно это констатировать, помогал римский полководец Приск:
«Книва же после долгой осады ворвался в Филиппополь и, завладев добычей, заключил союз с бывшим там (римским – В.А.) военачальником Приском будто бы для борьбы с Децием. Вступив в сражение, [готы] пронзают стрелой сына Деция, жестоко ранив его насмерть. Увидев это, отец, как рассказывают, произнес для укрепления духа воинов: «Пусть никто не печалится; потеря одного воина не есть ущерб для государства». Однако, не будучи в состоянии перенести горе отца, он нападает на врагов, ища либо смерти, либо отмщения. Под Абриттом, городом в Мезии (сегодняшнем болгарским Разградом – В.А.), он был окружен готами и убит, достигнув, таким образом, конца своего правления и предела жизни» («Гетика»).