Сказание о верном друге
Шрифт:
Строгая очередность соблюдается при дележе добычи. Первый кусок, по обычаю, получает вождь, потом жрец, затем охотники в той очередности, как сидят они вдоль стены у жертвенного огня. Потом вдовы, одинокие женщины и в последнюю очередь старики и старухи.
Чем ближе к концу дележка, тем меньше и хуже остаются куски. Бывает, что старой Уруне или глухой хранительнице огня вообще не достается доли.
Только Мудрый Аун получает пищу в числе охотников да вдова умершего вождя Яна – после жреца…
Люди собирались у костра, чтобы не пропустить своей очереди. Темные сосредоточенные лица, внимательные настороженные глаза.
Зурра оглядела соплеменников и сказала негромко и уверенно:
– Теперь, Яна, твое место там, где вдовы. Все знают, что дочь твоя кормит зверя, не хочет отдать его племени, как я сказала.
– Это детеныш! – крикнула Муна. – Маленький волчий детеныш.
Черный Ворон, до сих пор безучастно сидевший у костра, вдруг грозно поднял от огня свой страшный взгляд.
– Люди таж забыли Слово предков на радость дивам ночи. Я слышу, как детеныши спорят…
Первые слова его напоминали предгрозовое дуновение ветерка, но по мере того, как он поднимался на ноги, медленно, неестественно медленно, голос его крепчал и наконец загремел, словно горный обвал.
– …Скоро, скоро наступит страшная пора Оггру. Дивы захотят много жертв. На кого падет выбор?.. На тех, кто не может добывать пищу для племени и сучья для огня!..
Всем корпусом Черный Ворон повернулся туда, где стояли хромой старик Оор со своим каменным билом и больные, немощные старухи.
– …На тех, кто вредит племени, помогает дивам! – повернулся он к Муне и Яне.
Девочка поспешно юркнула за спину матери.
– …До сих пор Яна получала свою долю за мной. Теперь ее место вместе с остальными вдовами, если только… – тут жрец ухмыльнулся своей страшной улыбкой, – если только никто из охотников не захочет уступить ей место перед собой.
Сказав это, Черный Ворон обмяк, безвольно опустил плечи и стал медленно оседать на пол, будто вмиг заснул.
Тишина воцарилась в пещере.
Яна беспомощно оглянулась на соплеменников. Люди обеспокоенно зашевелились, опуская глаза. Страшные, голодные времена стояли у жилища племени. Кто решится пустить впереди себя лишнего? Кто решится перечить жрецу?
– Я уступаю место вдове вождя, – послышался негромкий голос Мудрого Ауна.
– Разве ты охотник, Аун? – не поднимая головы, тихо прошелестел жрец. – Давно уж охотники в племени таж не зовутся материнскими именами.
Среди охотников кто-то угодливо хохотнул. Одобрительный ропот послышался из темного угла, где стояли женщины.
Удрученная, с низко опущенной головой, Яна медленно двинулась в конец людской цепочки.
– Справедливо! – промолвила Зора, жена охотника Желтого Клыка.
– Нет! – отчетливо сказал Большой Орел, вождь. – Гордый Лунь из пещеры предков слышит наши голоса… Пусть вдова Яна получает еду впереди меня.
Никто не возразил вождю. Только Черный Ворон медленно поднял голову, оглядел охотников у костра, как бы отыскивая среди них того, кто только что говорил, и снова бессильно уронил голову на грудь.
В напряженной, недоброй тишине делила добычу Зурра.
Когда подошла очередь старого Оора получить свой кусочек, он сказал смиренно:
– Пусть эта доля будет принесена в жертву диву Солнца.
Один за другим молчаливо расходились люди по своим углам в обширной пещере. У огня остался только вождь. Он задумчиво поправлял головешки в костре. К нему подсел Мудрый Аун.
– Позволь, вождь, сказать тебе…
– Говори, Аун, говори, Мудрый.
– Справедливо поступил ты, да во вред племени…
Большой Орел удивленно поднял брови.
– …Охотники недовольны. Нельзя защищать слабого перед сильным, когда сам не самый сильный.
– Не пойму я тебя… Сам-то ты?..
– Я стар, не много Новых Солнц видеть мне. А ты вождь, тебе о племени думать… Еще скажу: берегись Черного Ворона. Молод ты, неопытен, плохо думаешь…
Беспокойство охватило вождя. В чем-то прав Мудрый Аун, только в чем, не понять ему.
С этого вечера начался разлад в племени, поползли недоброжелательные разговоры о неопытности, о неудачливости вождя.
ЛАН И МУНА
Мудрый Аун оказался прав. После столкновения вождя со жрецом в племени начались раздоры. При неудаче на охоте люди говорили о молодости и неопытности вождя, осуждали его за терпимость в отношении своенравной девчонки Муны, не пожелавшей отдать волчонка.
Другие шептались о несправедливости Зурры при дележе добычи, о неправильном толковании жрецом Слова предков. Некоторые высказывали робкое недовольство, когда лучшую добычу Черный Ворон забирал для жертвоприношений.
Если раньше Лан и сам не прочь был был поохотиться за волчонком, то после своей стычки с Зурром и особенно после того, как отец его встал на защиту Муны и ее матери, ему казалось, будто и он всегда защищал волчонка и его покровительницу.
На другое утро Муна выбрала удобный момент и шепнула Лану:
– Хочешь, покажу, где живет детеныш волка?
– Нет, Зурр может подглядеть. Ты мне скажи, я найду сам и дам ему еды.
Муна заколебалась было, но все-таки решилась.
<