Сказания о Христе

Лагерлёф Сельма

– Но разве это не один из священных колодцев, которые никогда не должны иссякнуть?

– Я знаю, что он священный, – возразила Засуха, – но все три мудреца в раю и не помогут колодцу спастись от смерти.

Три всадника переглянулись.

– Ты хорошо знаешь историю этого старого колодца? – спросил один из них Засуху.

– Я знаю историю не только всех колодцев, но и всех рек, источников, ручьев и озер, – гордо заметила Засуха.

– Будь же добра, доставь нам удовольствие и расскажи историю этого колодца, – попросили незнакомцы и уселись возле злой старухи.

Засуха выпрямилась, оперлась о край колодца и с видом настоящей рассказчицы сказок и преданий начала говорить:

– В мидийском городе Габесе, который лежит на самой границе пустыни и потому бывал для меня не раз желанным приютом, давным-давно жили три человека, которые прославились своей мудростью. Они были очень бедны, и это было удивительно, так как в Габесе знания и науки пользовались большим уважением и ученых людей очень ценили. Неудачи трех мудрецов происходили оттого, что один из них был чрезвычайно стар, и люди думали, что такой глубокий старик уже не может научить других своей мудрости; второй был болен проказой, и люди не только не стекались к нему, чтобы учиться мудрости, но, наоборот, бежали от него,

опасаясь заразы; третий мудрец был черный негр с толстыми вывернутыми губами, и люди не верили, что он постиг мудрость, не верили, что мудрость может явиться из Эфиопии. Общее несчастье – бедность – объединило трех мудрецов. Втроем на паперти храма просили они милостыню, вместе устраивались на ночлег под открытым небом. Они коротали длинные, однообразные дни, делясь друг с другом своими наблюдениями над жизнью и ее закономерностями, и обсуждали явления природы и поступки людей, которые приходилось им видеть.

Однажды глубокой ночью, когда они все трое бок о бок спали на плоской крыше своего убогого жилища, поросшей сорной травой и красным маком, проснулся самый старый из них и разбудил товарищей, едва окинув беглым взглядом ночную темноту. «Да будет благословенна наша нищета, заставляющая нас спать под открытым небом! – воскликнул он. – Проснитесь и взгляните на небо!»

– Действительно, – продолжала Засуха более мягко, – это была такая ночь, что ее не может забыть никто, кто тогда проснулся. Воздух был так прозрачен и чист, что небесный свод, который обычно представляется тяжелым и непроницаемым, казался легким, и взор свободно проникал в беспредельную даль, которая колебалась, как морские волны. Все небесное пространство было наполнено каким-то чудесным светом, который исходил из невидимых источников, и звезды плавали в нем, соединяя свои лучи с этим светом. Но в самой дали, высоко-высоко увидели мудрецы маленькую темную точку. Она неслась и росла на глазах, превращаясь в шар, и становилась все ближе и ближе; по мере приближения темный шар мало-помалу посветлел, так распускаются розы – повелел бы им Господь всем увянуть! – когда превращаются из бутона в пышный цветок. Шар становился все больше и больше, из глубины его все ярче загорался свет, и наконец разорвалась темная оболочка и горячий свет вдруг брызнул во все стороны ослепительными снопами. Поравнявшись с самой ближней из звезд, светлый шар остановился. Яркие снопы света постепенно слились, и из них развернулись длинные розоватые лучи, которые окружили светящейся шар со всех сторон, и он стал подобен прекрасной огромной звезде. Когда увидели бедняки это чудесное явление, мудрость подсказала им, что в этот миг родился на земле могущественный Царь, который будет сильнее царя Кира и Александра Македонского. Они сказали друг другу: «Пойдем к родителям новорожденного Младенца и расскажем им, что видели в сегодняшнюю ночь. Мы скажем им, какое славное будущее ожидает их Сына, и они, может быть, наградят нас за добрую весть мешком червонцев или золотыми украшениями». Они взяли свои длинные дорожные посохи и двинулись в путь. Они прошли через город и миновали городские ворота, но тут на мгновение остановились в нерешительности: перед ними лежала бесконечная пустыня, а люди боятся пустыни, ненавидят ее. Но тотчас заметили они, как новоявившаяся в эту ночь чудесная звезда провела узкий серебристый луч по сухому песку обнаженной пустыни, и смело и спокойно двинулись вперед за звездой, которая указывала им путь. Всю ночь шли они по песчаной пустыне и во время пути говорили между собой о новорожденном Царе, которого они думали найти спящим в колыбели из золота, играющим драгоценными камнями. Они коротали часы ночи, беседуя о том, как придут к царю и царице, родителям Новорожденного, и возвестят им, что небо готовит Сыну их силу и могущество, красоту и счастье, какими не обладал даже мудрый царь Соломон. Все трое чувствовали себя польщенными тем, что именно их избрал Бог, им показал чудесную звезду. Они предавались мечтам о том, какая награда ждет их, и рассуждали, что родители счастливого Младенца должны дать им по крайней мере двадцать кошельков с золотом; тогда будут навсегда забыты страдания и унижения нищеты, которые они терпели столько лет. Я всю ночь сторожила их в пустыне, – продолжала Засуха, – как лев, готовый броситься на свою добычу, чтобы одолеть их муками жажды. Но они миновали меня. Всю ночь чудесная звезда вела их через пустыню, и утром, когда небо посветлело от зари и звезды стали меркнуть, та звезда, что вела их, по-прежнему ярко сверкала, и путники благополучно дошли до оазиса, где нашли источник ключевой воды и пальмы со спелыми финиками, лишь в лучах солнца растаял свет звезды. Мудрецы отдыхали целый день, но едва стали сгущаться сумерки, звезда снова засветилась в небе, и луч ее повел их дальше через пустыню. Путь, который совершали три мудреца, был самым приятным, какой только могут представить себе люди. Звезда вела их так, что им не приходилось терпеть ни голода, ни жажды; они не запутывались в колючих терновниках, их ноги не тонули в глубоких сыпучих песках пустыни; дорога была ровной и гладкой; солнце не палило их, ветры не осмеливались засыпать песком и накрывать облаками пыли. Мудрецы замечали все это и постоянно говорили между собой: «Бог хранит нас и благословляет наше странствование. Мы Его послы». Но мало-помалу я все же приобрела власть над ними, – с гордостью сказала Засуха. – Я проникла в их сердца и так иссушила их, что они сделались такими же черствыми и безжалостными, как пустыня, по которой шли. Гордость и алчность овладели ими, они все больше и больше стали кичиться своим высоким жребием, тем счастьем, которое было послано им. «Мы послы Божии, – беспрестанно твердили три мудреца, все более и более обуреваемые гордостью и опустошающей душу алчностью, – отец новорожденного Царя должен достойно наградить нас; даже целый караван, навьюченный мешками с золотом, едва может достаточно отплатить нам за нашу весть. Мы – послы Божии!» Наконец звезда привела путников в Иорданскую долину, они перешли через прославленные струи священной реки и вступили в иудейские земли с многочисленными холмами. Однажды ночью звезда остановилась над маленьким городком Вифлеемом, раскинувшимся среди зелени оливковых деревьев на высоком скалистом холме. Мудрецы стали всматриваться в окрестности, ища взорами великолепный дворец с укрепленными стенами и башнями и все то, чему подобает быть в царской столице; но ничего подобного не увидели они. И удивительнее всего было то, что звезда остановилась даже не над самим городом, а на окраине его, над пещерой у края дороги. Кроткий свет звезды проник в пещеру, и там увидели мудрецы новорожденного Младенца, который спокойно спал на коленях Матери. И еще увидели мудрецы, что свет звезды, как лучезарной короной, увенчал головку Младенца. Но все-таки они остановились у пещеры в нерешительности. Постояли, а потом не вошли в пещеру, чтобы предсказать Младенцу славу и царскую власть, ничем не выдали своего присутствия и стали быстро спускаться с холма. «Неужели мы совершили наше длинное странствование только затем, чтобы прийти к нищим, таким же, как мы сами? – с возмущением роптали мудрецы. – Неужели Бог для того послал нас сюда, чтобы мы оскорбили Его величие, предсказав Его именем царский жребий сыну нищего пастуха? Что ожидает этого Младенца, кроме убогой жизни, какую ведет его отец, в этой скромной долине, где и он будет пасти стада?»

Засуха на мгновение остановилась и с торжеством взглянула на слушателей. «Разве я не права? – говорил ее взор. – Что может быть бесплоднее и более жестоко, чем охваченное гордой самоуверенностью человеческое сердце? Оно во много раз страшнее и безотраднее, чем песок пустыни».

– Мудрецы лишь немного отошли от города, – продолжала Засуха, – когда им пришла в голову мысль, что они заблудились, идя за звездой, и неверно поняли путь, который она им указывала. Они подняли взоры свои к небу, чтобы найти на нем звезду и еще раз пойти по пути, который указывал им ее луч. Но напрасно искали они среди мириадов звезд ту, которая привела их из далекой страны: она исчезла.

При этих словах глубокое волнение отразилось на лицах трех незнакомцев, как будто сильное страдание причинил им рассказ Засухи.

– То, что случилось дальше, – снова заговорила она, – с человеческой точки зрения, может быть, считается даже отрадным. Когда мудрецы увидели, что звезда исчезла с небесного свода, они тотчас поняли, что согрешили против Бога. И с ними произошло то, – с отвращением сказала Засуха, – что случается с землей, когда вдруг наступают проливные дожди. Мудрецы содрогнулись от ужаса, как содрогается земля от молнии и грома, души их размягчились, и смирение, овладевшее ими, пустило ростки – так земля дает жизнь молодой травке, которая начинает расти и зеленеть. Три дня и три ночи блуждали мудрецы по окрестностям Вифлеема, тщетно пытаясь найти Младенца, Которому должны были поклониться. Звезда не являлась им, не освещала и не указывала пути, и они странствовали, все дальше углубляясь в долину, не находя пути; печаль и раскаяние все более и более проникали в их сердца. На третью ночь измученные жаждой искупить свое заблуждение, истерзанные сознанием своей ошибки, не смея больше поднять взор к небу, подошли они к этому колодцу. Тут Бог простил их заблуждение и грех, и, когда они нагнулись к колодцу, глубоко-глубоко в спокойном зеркале прозрачной воды увидели они отражение чудесной звезды, которая привела их с Востока. Тотчас вскочили они и поспешно направились вслед за звездой, и та снова привела их к пещере на краю Вифлеема, и там мудрецы упали на колени перед новорожденным Младенцем: «Ты будешь владеть величайшими сокровищами Мира, – воскликнули они, – мы приносим Тебе дары нашей мудрости и знаний. Ты будешь величайшим и славнейшим Царем на земле, какого еще не было до Тебя и не будет до конца мира!» Младенец коснулся своей ручкой их склоненных голов, и когда мудрецы поднялись, оказалось, что Младенец Сам наделил их такими дарами, какими не могли бы одарить самые богатые и сильные властелины на земле: старый мудрец превратился в цветущего юношу, прокаженный исцелился от страшной болезни, черный негр стал белокожим красавцем, и все они сделались прекрасны и молоды и, вернувшись в свои родные земли, вскоре стали царями.

Засуха замолчала. Незнакомцы стали благодарить ее.

– Ты хорошо рассказала нам все, – говорили они. – Но, – прибавил один из них, – меня удивляет, что три мудреца ничего не сделали для колодца, который оказал им такую услугу. Неужели они могли забыть доброе дело?

– Разве этот колодец не должен быть вечным, – заметил другой, – чтобы напоминать людям, что счастье, которое исчезает на высотах гордости и самообольщения, снова находится человеком в глубине раскаяния и смирения?

– Неужели отошедшие в вечность менее способны на благодарное чувство, чем живущие? – добавил третий. – Неужели те, кто наслаждаются вечным блаженством в раю, могут забыть своих друзей, оставшихся на земле, и не помочь им в опасности?

И едва сказал он эти слова, как Засуха вскочила с криком ужаса: она узнала в незнакомцах трех мудрецов. С воплями бросилась она бежать от колодца, как от зачумленного, чтобы не видеть, как путники подозвали своих слуг и те стали снимать с верблюдов мешки с водой, которыми они были навьючены; и вскоре бедный умирающий колодец стал оживать и наполняться чудесной водой, которую благодарные мудрецы привезли с собой из рая.

Дитя из Вифлеема

Перед городскими воротами Вифлеема стоял на часах римский воин. Он был в шлеме и тяжелых латах, сбоку висел короткий меч, а в руках воин держал длинное копье. Целый день стоял он почти без малейшего движения, и можно было подумать, что это не живой человек, а железная статуя. Горожане проходили через ворота туда и обратно, нищие садились отдохнуть в тени под сводами ворот, продавцы фруктов и вина ставили свои корзины на землю, чтобы слегка передохнуть, у самых ног воина, – он все стоял неподвижно, едва давая себе труд слегка повернуть голову и поглядеть им вслед.

«Тут нет ничего интересного, – казалось, говорил взгляд часового. – О чем мне тревожиться? Неужели меня могут занимать все эти люди – нищие, торговцы, погонщики? Вот если бы я мог полюбоваться на стройные ряды войск, идущих на врагов, тогда другое дело. О как хотел бы я посмотреть на жаркую битву, на горячую схватку, на молодецкую атаку конницы, которая стремительным натиском мнет отряд пеших воинов! Как хотелось бы мне участвовать в штурме города, вместе с отважными смельчаками первым взобраться на каменные стены осажденной крепости! Ничто кроме войны не может доставить мне радости и удовольствия. Я тоскую без царственных орлов моей далекой родины Рима, как хотелось бы мне увидеть одного из них парящим в голубой выси небес. Я томлюсь без воинственных звуков труб, призывающих в бой, меня влекут и манят звуки оружия и алые потоки пролитой крови врагов».

Сейчас же за воротами начиналось широкое поле, все поросшее белыми лилиями. Римский воин каждый день стоял на страже у этих ворот, каждый день взор его был устремлен на это поле, но ему и в голову не приходило полюбоваться на удивительную красоту и пышность белоснежных цветов, он даже не замечал их. Иногда видел он, как прохожие с восхищением останавливались и наклонялись к цветам; это вызывало в римлянине только досаду.

«Глупые люди! – думал он. – Они отвлекаются от своего дела, задерживаются на пути, чтобы полюбоваться такими пустяками. Они не понимают, в чем истинная красота!»