Сказано — сделано
Шрифт:
— Что ты мне подсунул! Погляди! Это ж какие-то египетские иероглифы! Специально небось подстроил. Из принципа.
— Клянусь тебе, нет! — оправдывался Коля. — Случайно. Поторопился, вот копирка у меня внизу, под листочками, и оказалась. Но если честно, я даже рад, что так вышло. Не может же быть, что мы зря с тобой столько времени занимались.
Коля был прав: занимались друзья, конечно же, не зря. Диктант и на этот раз объективно отразил Сашины знания. Он получил тройку. Правда, с минусом.
Глава 15. Круг сужается
— Давай снова звонить, — сказал Коля, снимая телефонную трубку. — Не может же нормальный человек каждый день ходить в филармонию.
Дело в том, что ребята уже дважды пытались дозвониться до Елены Петровны Канарейкиной, но каждый раз им отвечали, что она ушла в филармонию.
На этот раз им повезло. Трубку сняла сама Елена Петровна.
— Ах, это вы, ребята! Но я вас больше огорчу, чем обрадую, — расстроенно сказала она. — У Кости, соседа моего, действительно был попугай. И он действительно говорил «Ишь ты!». Но Костя его недавно продал.
— Продал?! — взволнованно переспросил Коля, державший трубку. — Кому? Кому продал?
— Он и сам не знает. Всё, говорит, как-то стихийно вышло. Впрочем, у него всегда всё стихийно. Я вот что думаю. Раз вас этот попугай так интересует, то поговорите с Костей сами. Может, он вам чего и подскажет. Записывайте адрес. А я его предупрежу.
Костя оказался высоченным, не меньше двух метров роста, парнем с весёлыми голубыми глазами. «Вот кого искать-то хорошо, — подумал Коля. — Такого дылду мы бы с Ляпой в два счёта нашли».
Костя выслушал ребят и сказал:
— Да, да, мне Лена про вас говорила. Всё правильно. Продал я своего Карла, был грех.
— Как вы сказали? Карла? — спросил Саша.
— Ну да. Это я его так окрестил. Он долго вообще ничего не говорил, а потом вдруг каркать стал. Точно как ворона. Ну, я его Карлом и прозвал. Жаль, конечно, но он сам виноват. Понимаете, готовился я тут к зачётам. А зачёты, сами знаете, штука серьёзная. Не сдашь — к экзаменам не допустят.
— Это точно, — подтвердил Саша, впервые слышавший о зачётах.
— Ну вот. Засиживался допоздна. А у Карла моего прямо-таки фонтан прорвался. Вопит как оглашенный.
— Он у вас «Ишь ты!» кричал? — спросил Коля.
— Любимое выражение! Но если б только это! Я сижу, зубрю, мозги набекрень, а он орёт: «Ишь ты! Напрасно! Всё напрасно! Спать ложись!» Как вам это нравится? Не выдержал я и решил его Женьке Чуралёву отдать. Приятелю. Он всякую живность обожает. Пусть, думаю, помучается. Вышел я с клеткой и стою на автобусной остановке. Подходит ко мне какой-то гражданин и ну давай моего Карла нахваливать: какой, мол, он у вас красивый да умный. А потом говорит: «Молодой человек, продайте его мне. У моей дочери, — говорит, — сегодня день рождения, я весь город изъездил, хотел что-нибудь необыкновенное купить. И всё без толку. А дочка у меня, — говорит, — так животных любит — просто без ума от них. Вот уж обрадуется». Я поначалу отказывался, а потом вдруг подумал: «А что? Может, действительно продать? Я вот-вот институт закончу, на Сахалин уеду. Не тащить же Карла с собой. Куда девать?» Стою колеблюсь. Всё-таки жаль птицу. Привык. А гражданин говорит, что, мол, напрасно сомневаетесь, в хорошие руки ваш попугай попадёт. И тут этот дурень как завопит на всю улицу: «Напрасно! Напрасно!» Я как услышал, так сразу и согласился. «Нет, — думаю, — голубчик, не напрасно. Поживи-ка ты у девочки. У неё нервы крепче».
— А как выглядел этот человек? — спросил Саша. — Вы нам его поподробней опишите.
— Поподробней? Да как вам сказать… Обыкновенный такой человек. Среднестатический. Роста среднего, плотный, крепкий. Усики небольшие, тёмные. Я бы сказал, мичманские. Волосы тоже тёмные, а на голове кепка коричневая. Глаза, пожалуй, карие. Больше и не знаю, что сказать.
— А на какой он автобус сел? — спросил Коля.
— Да ни на какой. Взял клетку и пошёл себе вразвалочку. Вот так, следопыты. Да, вот ещё что. Дочку его зовут Настя.
— Круг сужается, — сказал Саша, когда друзья вышли на улицу.
— Сужаться-то он и верно сужается. А что толку? — задумчиво ответил Коля. — Правда, мы теперь знаем много. У хозяина «дипломата» есть дочка, зовут Настя. Имя довольно-таки редкое. Попугая он купил недавно. И живёт действительно где-то поблизости. Нет, теперь, что ни говори, полегче будет… Может, стоит он сейчас в универсаме в очереди; а мы топчемся, разглагольствуем.
— Найдём! — уверенно сказал Саша. — У меня предчувствие.
— Ну, про твои предчувствия мы уже знаем, — сказал Коля. — Ладно, Ляпа, пошли домой. Ты, надеюсь, не забыл, что сегодня мы должны повесить полку у Марьи Алексеевны?
Глава 16. «Я буду вас ждать»
К работе друзья подготовились основательно. Саша взял электродрель с набором свёрл, шурупы и несколько специальных пластмассовых пробок, которые забиваются в проделанные дыры. Предусмотрительный Коля захватил тяжёлый молоток и мощный стальной пробойник. Пробойник этот, недавно купленный им в магазине хозтоваров, имел лирическое название «Мечта новосёла». В самом деле, какой новосёл не мечтает пробить дыру в стене! Коля уже испытал пробойник у себя в квартире: за десять минут он просадил дыру из коридора в ванную, разбив вдребезги две кафельные плитки. «Вот это шлямбур! — восхищённо говорил он маме, с тоской глядевшей на изуродованный кафель. — Вероятно, он сделан из специальной стали».
Дверь открыла полная маленькая старушка, похожая на постаревший колобок.
— А что, Марьи Алексеевны разве нет? — спросил Коля.
— Дома, дома, — отвечала старушка. — Она уж мне с самого утра все уши прожужжала: вы, говорит, Елизавета Васильевна, обязательно откройте, как мой звонок услышите. Ко мне, говорит, мальчики должны прийти. Только вы не очень-то стучите. Приболела она. Совсем никудышное сердчишко стало. Вчерась-то я ей «скорую» вызывала.
Марья Алексеевна полулежала на диване, укрывшись пледом. В комнате резко пахло валокордином.
— Заходите, мои дорогие, не стесняйтесь, — слабым, но радостным голосом произнесла она. — Старухи вечно болеют. Это ничего, не обращайте внимания. Да я сейчас встану. Это всё Елизавета Васильевна меня укладывает. Прямо деспот какой-то.
— Нет, нет, что вы, лежите, — сказал Коля. — Вам нужен покой.
— Ах, голубчик, как раз покой-то мне и не нужен. У меня его было предостаточно. Пока человек беспокоится, он и живёт. Вот пирог я для вас не испекла, — это плохо. Наобещала, старая развалина, и не сделала. Конечно, я бы могла попросить Елизавету Васильевну. Но скажу вам между нами: она совершенно не умеет печь пироги. Вообще-то она очень славная, но вот не умеет. Что поделаешь! У неё вечно подгорает низ.