«Сказать все…»: избранные статьи по русской истории, культуре и литературе XVIII–XX веков
Шрифт:
Огромная эрудиция позволила Эйдельману пройти путь от Петра до Ленина. Анализируя реформаторские попытки Александра I, он со свойственной ему осмотрительностью рассматривает причины провала этих попыток. С одной стороны, грозное сопротивление консервативного дворянства и бюрократического аппарата – притом что за последние полстолетия в России убито три законных императора, последний с молчаливого согласия самого Александра, с другой, то ли лицемерная, то ли искренняя жалоба: «Некем взять!» – притом что в 1815 году, любимый всеми сословиями, он мог опереться на популярных в армии молодых генералов, мечтавших
Эйдельман и здесь не выносит вердикта. В роковое время конца 1980-х годов – пик перестройки, канун радикальных реформ – он предлагает своему читателю самому оценить реальность реформаторских перспектив в разные моменты нашей истории.
Рассматривая ситуацию кануна Великих реформ 1860–1870-х годов, Эйдельман обращает внимание на парадоксальные, казалось бы, явления.
«Еще Александр I жаловался, что реформы „некем взять“, а ведь он имел дело с людьми конца XVIII – начала XIX века, куда более живыми, энергичными, чем омертвевшая за 30 лет николаевская бюрократия».
Но снова, как и в петровские времена, срабатывает удивительный закон: «преобразования, едва начавшись, находят своих исполнителей».
И это оказалось поразительно точным наблюдением. Когда создавалась книга, еще не открылся Съезд народных депутатов (май 1989 года), где внезапно появилось целое созвездие ярких политиков…
Далее: «Изумляясь этому обстоятельству, известный историк Г. А. Джаншиев в конце XIX века писал: „Нивесть откуда явилась фаланга молодых, знающих, трудолюбивых, преданных делу, воодушевленных любовью к отечеству государственных деятелей, шутя двигавших вопросы, веками ждавших очереди и наглядно доказавших всю неосновательность обычных жалоб на неимение людей“».
Историк пояснил, что эти деятели пришли к своему делу разными путями: из старых дворянских гнезд, университетов, кадетских корпусов, из старых и новых философских кружков…
Еще летом 1857 года в ответ на обычное сомнение: найдутся ли реформаторы? – в одной из важнейших правительственных комиссий было отмечено: «Законодатель не должен видеть препятствие в недостатке хороших людей в России. Если он будет действовать под влиянием той мысли, что у нас нет людей, то в таком случае не представляется никакой надобности в улучшении…».
Эти слова произнес 72-летний председатель Государственного совета Дмитрий Николаевич Блудов.
С Блудовым мы уже встречались. Его участие в реформах было для Эйдельмана свидетельством сложности путей, которыми шли деятели пушкинской, декабристской эпохи. Обращает он внимание и на активнейшее участие в разработке и осуществлении крестьянской реформы Якова Ивановича Ростовцева, которого Герцен ославил как предателя. И Эйдельман с Герценом солидарен. Хотя есть серьезные доказательства того, что известный визит поручика Ростовцева к великому князю Николаю Павловичу 12 декабря был демаршем одной из группировок в тайном обществе, пытавшемся запугать Николая и заставить его отложить переприсягу.
Как бы то ни было, бывший член Северного общества Ростовцев, друг Оболенского, участник конспиративных совещаний в период междуцарствия, стал одним из верных соратников Александра II в деле освобождения крестьян.
Для
Эйдельман подробно прослеживает процесс развития реформ с самого момента их зарождения – середины 1850-х годов. Но главный интерес – люди.
Событийная сторона существенна, но прежде всего внимание обращается на моменты, определяющие успех или провал реформ.
При каких условиях начинается встречное движение власти и общественного авангарда? Какую роль играет в такие моменты политическая воля лидера, в данном случае – государя?
«После длительного перерыва, после николаевского 30-летия, произошло определенное сближение тех, кто сверху проводил реформы, и тех, кто их реализовывал, ими воспользовался. Либеральная интеллигенция, разночинная демократия, большое число молодых людей и не только молодых – тех, кто пошел в земства, новые суды, новую армию, в мировые посредники…
Если бы „верхам“ удалось вступить с этой массой хотя бы приблизительно в те же отношения, в каких дворянская империя XVIII века была с десятками тысяч активных, просвещенных дворян, тогда… Тогда многое можно было бы сделать. Тогда обновленное государство получило бы, можно сказать, могучую, многомиллионную армию „внутренних сторонников“.
Однако века самовластия, крепостничества, отсутствия демократии делали свое дело. <…> Молодые люди стараются сеять „разумное, доброе, вечное“ – идут в земства, лечить, учить, просвещать; власть им не доверяет – выслеживает, притесняет, вызывает сопротивление и довольно быстро превращает в революционеров тысячи Базаровых».
Главы, посвященные эпохе Великих реформ, пожалуй, самые важные и актуальные в «Революции сверху».
Уроки Великих реформ и «контрреволюции сверху» Александра III – центральный сюжет работы – убийственно наглядная картина того, к чему приводят оборванные реформы и попытки остановить движение, то, что можно определить как «ложную стабильность». И роковой разрыв, роковые «ножницы» – «обновляющаяся экономика… никак не дополняется политикой».
Разумеется, в пределах небольшого предисловия невозможно, да и не нужно пытаться представить читателю обзор всей развернутой автором широчайшей исторической панорамы. В «Революции сверху» речь идет и о трагической судьбе Сперанского и его реформ, и о реформе Столыпина и о многом другом. Все это читатель найдет в трактате Эйдельмана и сделает свои выводы.
«Революция сверху в России» естественным образом завершает общий сюжет книги – представление феноменально образованного, оригинально мыслящего и живущего единой жизнью со своими героями историка.
Эйдельман не принадлежит к тем почтенным историкам, которые способны изучать и являть миру прошлое – «без любви и ненависти», холодно и возможно объективно. Более того, он принципиальный антидетерминист. Ему принадлежит формула: «Не было, но могло быть». Отсюда – исторический оптимизм при трезвой оценке текущей реальности.