Скажи герцогу «да»

Крамер Киран

Дженис закрыла глаза и прошептала:

— Я не могу… Я добропорядочная девушка, и мне не следовало приходить сюда. Не знаю, что на меня нашло.

— Тш-ш. — Люк подвел ее к скамье. — Мы не станем ничего делать против вашего желания.

Дженис осторожно уселась, плотно зажав руки между коленями. По телу пробежала дрожь облегчения, но страх так и не покинул ее — она по-прежнему боялась той стороны жизни, исследовать которую начала с этим невозможным мистером Каллаханом (краткий эпизод с Финном не в счет). С грумом она сама себя

не узнавала: ей открылись такие глубины, о существовании которых в себе Дженис даже не подозревала.

— Почему вы не воспользовались услугами одной из гостий ранее?

— Потому что не мог доверить им столь деликатное дело. Если бы герцог о чем-то догадался, меня бы тут же уволили.

— А как вы поняли, что на меня можно положиться?

— По вашему поцелую, конечно. А кроме того, я быстро понял, что вы очень находчивы, сообразительны и умеете хранить секреты.

— И как вам это удалось?

— Я заметил, как хорошо вы скрываете свою истинную натуру. С виду вы немного замкнуты, упрямы и подозрительны, но в душе авантюристка и дерзкая шалунья.

— И все это вы узнали за один день?

— О да, это было не сложно. — Он приподнял ее распущенные волосы и поцеловал в шею.

По телу Дженис побежали мурашки, и она ощутила острое желание прижаться к нему, крепко-крепко… Забыть в его объятиях обо всех событиях этого дня, такого длинного.

— Я принесу вашу накидку, — нарушил столь благостное течение ее мыслей Люк, но она задержала его, положив ладонь на предплечье.

— Подождите.

Он вопросительно посмотрел на нее, но ничего не сказал.

— Эти две сестрицы… — Дженис судорожно сглотнула. — Я случайно услышала, как они говорили обо мне ужасные вещи. И как вы понимаете, очень неосмотрительно с моей стороны оставаться здесь, с вами. Если нас застанут, эти грязные слухи посчитают правдой.

Люк нежно коснулся ее щеки, и Дженис, прижавшись к его ладони, закрыла глаза. Его мимолетная ласка вызвала у нее новый приступ желания, нестерпимо острый. Его рука была такой крепкой, такой надежной. Сильной и теплой.

Осмелев, девушка положила руку на его бедро — крепкое и мускулистое, — а затем, повернув голову, поцеловала ладонь, поглаживавшую ее щеку.

Дженис почувствовала, как он внезапно замер, и повторила ласку, только на этот раз лизнула солоноватую шероховатую кожу языком.

Прикосновение его пальцев неожиданно пробудило что-то внутри ее, что-то загадочное и неизведанное. Она не знала, что это, но оно взывало к ней — таинственная лихорадочная пульсация, начавшаяся в жилах и постепенно растекшаяся по всему телу, сосредоточившись в конце концов в таинственном местечке между ног.

А он продолжал бережно удерживать в ладонях ее лицо, и она вздыхала, уткнувшись в эти большие и такие теплые ладони.

Как бы Дженис хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно! Какое блаженство ощущать легкое поглаживание его пальцев по вискам. А когда он зарылся пальцами в ее

волосы, тьму за сомкнутыми веками пронзили красные и синие молнии.

— Мм-м, — пробормотала она, все еще упираясь ладонью ему в бедро.

Его большая ладонь теперь гладила ее по голове, лаская теми же неспешными уверенными движениями, которые Дженис наблюдала, когда он успокаивал Эсмеральду. Голова ее слегка покачивалась при этом. «Не останавливайся», — мысленно молила девушка, не замечая, что в такт этим движениям поглаживает его бедро.

До чего же приятно было вот так ласкать друг друга.

Дженис захотелось, чтобы он поцеловал ее, и она обернулась, подставив ему губы.

— Я не хочу уходить. Пока…

— Если вы сядете на скамью, как я, вам будет удобнее. — Люк усадил ее верхом, и они оказались лицом к лицу.

Прежде чем девушка успела хоть как-то среагировать, он ухватил подол ее ночной рубашки и потянул вверх, так что грудь и руки обдало холодом. В следующий миг и эта преграда слетела через голову, а Дженис осталась на скамье в одних панталонах, раскрыв рот от изумления.

Люк, не отрывая от нее взгляда, принялся расстегивать рубашку, медленно, пуговица за пуговицей.

Томительная жажда под ее кружевными панталонами все возрастала, требовательная загадочная пульсация едва не срывала ее со скамьи. Дженис не могла отвести глаз от его груди, дюйм за дюймом открывавшейся ее восхищенному взгляду: от упругой загорелой кожи, покрытой вьющимися волосами.

А уж когда он скинул рубашку и ее взору предстали могучие плечи и твердый рельефный живот, Дженис уже едва могла дышать.

Ни слова не говоря, Люк крепко прижал девушку к себе, и прикосновение его ладоней к обнаженной спине заставило ее вскрикнуть.

А потом было только невыразимое наслаждение. Ее нежные груди тесно прижимались к его твердой. Их раздвинутые бедра соприкасались — ее, обнаженные, с его, обтянутыми грубой тканью брюк, — а языки сплетались. Его пальцы, неспешно проникнув сквозь барьер ее панталон, исследовали нежную плоть, ласкали чувствительную жемчужину в самом ее центре, вызывая у нее стоны и крики восторга, в то время как другая рука теребила соски. Ее сжигала необъяснимая жажда, и она вскидывала бедра навстречу его руке, страстно желая, чтобы его пальцы проникли глубже.

И наконец головокружительный полет к небесам, когда волны наслаждения накатывали одна за другой, а Люк, низко склонившись над ней, заглушал поцелуями ее гортанные возгласы восторга и изумления.

Когда страсть поутихла и к Дженис вернулась способность воспринимать окружающий мир, Люк натянул на нее ночную сорочку, поднял девушку на руки, задул свечу и снова вернулся в денник, где Эсмеральда спала, время от времени вздрагивая во сне, в окружении своего потомства. Все щенки сопели, прижавшись к ее теплому боку, кроме одного. Этот лежал в футе от остальных, мордочкой к ним, двум полуночникам, и тоже спал.