Скажу, что упал с моста
Шрифт:
— Вчера на закате к нам приехал один мужик с восточной стороны. Днем выезжал туда с семьей на телеге, а вернулся один, на половине телеги, с взмыленной лошадью и наполовину седой. Ночью в лесу выли волки, а в деревне лаяли все собаки. Едва рассвело, я собрал мужиков, и мы пошли по дороге на восток.
Не успели отойти, как нашли его семью. Задние колеса от телеги в лесу, там где дорога делает петлю. Рядом жена того мужика. Разбита голова, пополам и вдребезги. В двадцати шагах, уже на дороге, девчонка, расплющена, как под прессом. В лесу
Вокруг следы. Вроде бы волчьи и другого зверя. Или не зверя. Тролль это зверь или не зверь? Обуви он не носит, когтей у него нет. Стопа круглая, с тремя пальцами. Шире, чем моя ладонь, и шире, чем две. Ростом он выше человека и силы необычайной — ломает большие деревья, задевая плечом.
— А морда какая? — спросил Альбрехт. — А руки?
— Да пес его знает. В плечах он раза в два тебя шире. А то и в три.
— Оружие у него есть? — спросил я.
— Похоже, что есть. Слушайте дальше.
— Слушаем.
— Тут я с коня слез, — продолжил Шнайдер, — и дальше по следам пошел пешком. Конь такое страховидло увидит, удила закусит и понесет, что не остановишь. Коня с конюхом обратно отправил. Надо было за собой тащить — никого так и не нашли, а ногу подвернул.
По следам нашли мы егеря Вилли. Он постоянно охотничьи угодья объезжал верхом и останавливался в этом самом домике.
— Значит, это его лошадь в конюшне?
— Вы заходили в конюшню?
— Так ведь лошадь не кормлена, не поена. Непорядок.
Шнайдер удивленно поднял бровь.
— Вы сбились с пути на полдня. Могли украсть лошадь, но вместо этого покормили ее и пошли дальше пешком? Определенно, вы не браконьеры.
— Что сказал Вилли? — напомнил Альбрехт.
— Ничего. Вилли был мертв. Живот в клочья и даже в спине дыра. Рядом с ним лежал раздавленный в труху арбалет, а шагов за двадцать мы нашли сломанный болт. Я отправил четверых отнести труп в деревню, а потом мы прошли по тропе до следующего поворота и встретили вас.
— Больше ничего?
— Ничего.
— Но вы же охотник, герр Шнайдер.
— Я не охотник. Если и охотник, то только на двуногую дичь. Кабаны с оленями мне неинтересны. Зверьем занимался покойный Вилли, а я держу в узде крестьян и охочусь только на браконьеров и только вместе с Вилли, светлая ему память. У нас, кстати, нет ни одного браконьера из местных, все пришлые. Еще бы, я тут уже второй десяток управляю.
— Но мы тоже не охотники.
— Кого это волнует? Не надо быть охотником, чтобы выследить тварь, которая оставляет здоровенные следы и ломает деревья.
— Тогда зачем вам мы? У вас тут двадцать человек.
— Не человек, а крестьян. Они при виде тролля наложат в штаны и разбегутся. А у меня нога подвернута и оружия нет, кроме меча, а с мечом на охоту не ходят. Я вернусь, соберу по округе егерей и рыцарей, а вы тем временем выследите тролля и пришлете ко мне вон того парня.
Шнайдер
— Идешь с ними, запоминаешь дорогу. Как найдут тролля — беги в деревню. Понял?
— Понял, Ваша милость, — испуганно кивнул парень. Управляющего он боялся больше, чем всех троллей мира.
— Кстати, — повернулся к нам Шнайдер, — троллей может оказаться двое. По-моему, там было две пары следов.
— По-моему, в мире нет никаких троллей, — сказал священник. — В Библии я про них не встречал ни строчки.
— А грифоны, единороги, слоны? — спросил прихожанин. — Про них в Библии есть? Я, конечно, сам Библию не читал, но, по-моему, она про святых, а не про животных.
— Ладно, продолжай.
Шнайдер вернулся в деревню на лошади покойного Вилли. Крестьяне ушли с ним. Мы выпросили себе побольше оружия, и Шнайдер разрешил нам взять у крестьян все, что понравится. Мы отобрали три копья с длинными гранеными наконечниками и боевой топорик с клювом на обратной стороне. И еще отобрали хлеба и сыра, тут крестьяне возражали больше, но мы их возражения пропустили мимо ушей.
— Как тебя зовут, товарищ по несчастью? — спросил я приданного нам парня.
— Га-га-ганс, — ответил паренек, который боялся нас немножко меньше, чем Шнайдера и троллей.
— Гагаганс? У тебя гусей в роду не было?
— Не-не-не знаю….
— Держи копье, иди за нами. Бегать хорошо умеешь?
— Д-д-д-д-да.
— А я плохо. И на дерево не залезу. Если мы найдем тролля, и он побежит на нас, встаем плечом к плечу и выставляем копья. Если струсишь и убежишь, тебе конец, догоним и зарежем.
— Вы же не умеете бегать.
— Он умеет, — я указал на Альбрехта, — догонит и зарежет.
— Мамочки… — на глазах Гагаганса заблестели слезы.
— Чтоб тебя вспучило! Есть у вас хоть кто-то посмелее?
— Есть, но он не побежит, его позавчера высекли, он еле ходит.
— Не понял. Смелее тебя есть один человек?
— Вроде да. Я же не трус, я пошел в страшный лес с двумя разбойниками охотиться на тролля.
Мы с Альбрехтом переглянулись, и он немножко нас всех ободрил. Как потом оказалось, зря.
— Знаешь, Якоб, если они тут все такие овцы, а Шнайдер не разбирается в следах, то наверняка они все преувеличили, и тролль на самом деле один, маленький и без оружия.
На этой жизнерадостной ноте мы бодро подхватили копья и пошли по следу от того места, где нашли убитого Вилли.
Дождей давно не было, и следы на сухой почве читались с трудом. Заметнее были яркие отметки содранной коры, когда небрежный тролль задевал плечами деревья. Рыцарю следовало бы иногда прореживать лес, но он, похоже, сдвинулся на борьбе с браконьерами, и крестьян не пускал туда даже за хворостом. Поэтому все тропинки, по которым мы блуждали вчера, были звериные и вели куда угодно, но не к жилью и дорогам.