Скажу, что упал с моста
Шрифт:
Я говорю «в полутьме», потому что егерь Вилли открыл ставни всего на двух окнах с восточной стороны, западные окна остались закрыты, а солнце уже перевалило на ту сторону. Света в домике было недостаточно, поэтому мы на рассвете и не заметили никакого оружия, да и днем не все было на виду.
Оставалось только помочь выбраться Альбрехту, а потом закрыть двери и просунуть в ручки топорище.
Я осторожно подошел к домику, поднялся по продавленным и треснувшим ступеням и заглянул в дверь. Носорог задумчиво стоял задом ко мне посреди единственной комнаты. Слева от него был проход на кухню, справа — деревянная
— Альбрехт! — шепотом воззвал я в этой зловещей тишине. Раз уж он не лежал на полу расшибшись, значит, прятался за мебелью.
— Я за столом! — услышал я в ответ.
Стол лежал на боку напротив двери и носорога. Рядом с ним были только разбросанные стулья, за которыми не спрячешься.
Носорог прислушался, громко принюхался, покрутил головой, чихнул и дернул хвостом. Чихнул он явно от пороха, который Альбрехт просыпал, открывая тугую крышку бочонка. Что ж, неплохо, он нас хотя бы не учует. Чихнув, носорог начал медленно поворачиваться, по своему обыкновению через правую сторону. Поворачивать на месте он не умел, поэтому, как обычно, пошел по кругу.
Под ногой зверя скрипнула половица. Носорог вздрогнул и сломал тот самый стол своим левым плечом.
Альбрехт выскочил из-за стола и бросился к кухне. Носорог услышал его, повернулся, и тоже рванул на кухню. В последний момент Альбрехт отскочил, а зверь выбил мордой закрытую дверь и с разбега застрял между косяков, потому что эта дверь не была предназначена не только для носорогов, но и для рыцарей с дамами.
— Прыгай через него! — крикнул я, стоя в дверном проеме.
Носорог рывком сдал назад и повернул морду ко мне, загородив Альбрехта в углу.
Я, конечно, мог бы выскочить из дома, но убегать от носорога по полю мне совершенно не хотелось. Пусть уж он лучше остается внутри. Поэтому я пробежал вправо, на лестницу.
Как я уже говорил, носорог стартует с места быстрее, чем собака. Он снес лестницу раньше, чем я добрался до второго этажа. У этого рыцаря на совесть было сделано не только оружие, а вообще все. Лестница из двух дубовых брусьев с толстенными ступенями и аккуратными перилами вылетела из-под меня целиком, и я чуть не улетел вместе с ней, но повалился лицом вперед и ухватился руками за край дырки в полу второго этажа, извини, не знаю, как оно правильно называется.
Пришлось висеть, поджав ноги. Внизу носорог вымещал злобу на упавшей на него лестнице, круша боками стены и опасно размахивая рогом подо мной.
Альбрехт успел выскочить из дома, но вернулся. Аккуратно заглянул, прямо как я только что, увидел меня в бедственном положении, стащил с сундука аркебузу и убрался на крыльцо.
— Альбрехт, отвлеки его, я сейчас упаду!
— Дай только фитиль поджечь!
Точно, аркебузу ведь мы оставили заряженной. Всего и дел осталось — достать огниво и трут, высечь искру, раздуть огонь и поджечь фитиль. Интересно, что будет раньше — носорог доломает лестницу и отойдет, я упаду или Альбрехт зажжет?
Раньше упал я. Плюхнулся носорогу на спину, хорошо, что не на рог.
Носорог закружился, и я уперся руками в его спину и стал кружиться вместе
3
Термин «гобелен» появляется только в 19 веке.
Вопреки моим ожиданиям, не все у этого рыцаря было сделано с большим запасом прочности. Шпалера не выдержала моего веса и сорвалась со стены. Я свалился по другую сторону носорога, а шпалера накрыла его как попона.
Носорог фыркнул свое «пфафф» и опять начал поворачиваться, быстро перебирая ногами. Я натянул шпалеру ему на голову и от всей души наколол толстый ковер на рог.
Тут же в дверь влетел Альбрехт с аркебузой. «Бабах!» — жахнул он с четырех футов носорогу в бок. У меня аж уши заложило, а чувствительные ушки носорога и вовсе сложились конвертиком. Краем глаза я увидел через облако порохового дыма, как улетает назад, роняя ружье, темный силуэт в дверном проеме. Похоже, мой друг недооценил мощь полуторного заряда для этой ручной пушки.
Носорог, одетый в дымящуюся шпалеру, повалился на бок.
Я осознал, что только что чуть не умер страшной смертью. Ноги у меня подогнулись, и я присел на убитую тушу. Дрожащими руками я поднял край шпалеры и вытер вспотевшее лицо.
Открыв глаза, я увидел перед собой черный глаз носорога. Глаз мигнул, как бы намекая, что одной пули для такого большого тела маловато. Туша у меня под задницей шевельнулась. Раненый гигант начал вставать.
— Как ты меня достал! — заорал я, выдернул из ножен кинжал и воткнул его зверю в шею почти на всю длину. Да, скажу я тебе, кинжал был хорош. Одной рукой я пробил толстенную шкуру чудовища!
Носорог встал, при этом кинжал легко вышел из раны, что, опять же, говорит о большом мастерстве кузнеца, который его создал. Одной ногой зверь наступил на шпалеру, которая порвалась, как простая рубашка, и сползла с головы зверя.
Едва успев встать, наш толстокожий подранок упал снова, на этот раз на колени — не выдержала передняя нога, в которой выше колена все еще торчал арбалетный болт.
Мне открылся для удара его затылок, куда я и вонзил свой чудесный кинжал по самую рукоять, таким ударом, каким охотники добивают оленей.
Носорог взревел, поднял голову, пробежал несколько шагов и упал замертво прямо перед дверью. Кинжал защемило между черепом и позвоночником.
— Якоб, сюда быстрее! — крикнул Альбрехт снаружи.
Я выскочил из дома. Альбрехт закрыл за мной дверь, схватил меня за рукав и потащил к тропинке, на которой мы утром встретили Шнайдера и крестьян.
— Что случилось? — спросил я.
— У меня есть плохие новости и, наверное, тоже плохие новости.
— Давай сначала плохие.
— Сюда едут трое конных.