Сказители
Шрифт:
В выступлении Баоцина в удивительной гармонии слились сказ и пение. « Верность и преданность во все времена были весомы, а прах пусть даже богатыря, – легок как перышко», – пел Баоцин. Он мог изобразить печаль и горе, покорив людей своей задушевностью: «Беспутная жена таит в душе память о молодости, в студеный ветер под ущербной луной проливает слеш...» Только тот, кто довел свое мастерство до совершенства, мог так растрогать сердца людей пением.
Баоцин пел и входил в роль. Его барабанная палочка была похожа на волшебную, превращаясь то в одно, то в другое. В ровном положении она обозначала блестящий меч; в вертикальном
Сюлянь и Циньчжу тоже играли на сцене. Но Сюлянь не любила активного действия, а Циньчжу, наоборот, частенько перебарщивала. Мастерство Баоцина было отточено годами. Его жесты не только способствовали раскрытию сюжета, но и в значительной степени подчеркивали музыкальный рисунок сказа.
Внезапно Баоцин ударил по барабану, оборвался аккомпанемент, и в наступившей тишине он, на одном дыхании, будто разговаривая, произнес свыше десятка фраз речитативом. Затем внезапный удар в барабан, и вновь в прежнем темпе и ритме заиграла трехструнка.
Баоцин рассказал о самоубийстве Ми Фужэнь и о том, как Чжао Цзылун с Адоу на руках пробился через двойное окружение. Когда он пел, всем казалось, что они слышат топот коней и боевой клич преследующих их воинов.
В заключение Баоцин с большим подъемом воспел верного н храброго Чжао Цзылуна и его славное имя. Когда он исполнял этот сказ, пылкость его души, сила переживания и сам патриотический настрой всколыхнули каждого сидящего в зале. В конце он низко поклонился и удалился через дверь за сцену. Раздался гром аплодисментов и крики «браво».
Баоцин, вытирая выступившие на лбу капельки пота, вышел на сцену для поклона. Вновь овации. Он что-то сказал, но его не было слышно. Все кричали: «Браво! Браво!»
– Спасибо, уважаемые господа! Спасибо, уважаемые господа! – Лицо его сияло, и он непрерывно повторял: – До завтра! Просим вас пожаловать к нам еще, у нас в запасе много интересных сказов! Убедительно просим почтить нас своим присутствием и высказать нам свои поучительные суждения. – Говоря эти слова, Баоцин стал расправлять свой синий шелковый халат. Тот оказался насквозь мокрым и плотно прилип к спине.
Глава 6
Тан Сые поспешил получить ту часть денег, которая причиталась Циньчжу за выступление в день премьеры. Как всегда, ему казалось, что все сговорились его обмануть. С подозрением посматривал он на Баоцина и кассира, занятых подведением баланса, затем отправился за кулисы и стал там наблюдать, кто чем занимается. Наконец он снова вернулся, чтобы получить деньги прямо в руки. И пусть никто и не мечтает о том, чтобы недодать его дочери хоть один медяк.
Тетушка Тан была так толста, что не могла даже протиснуться в помещение кассы и лично контролировать подведение итогов. Но если бы ей и удалось это сделать, то остальные могли и не пытаться туда войти. Поэтому она сидела в кресле за кулисами,
Контрамарок было выдано так много, что особого заработка не получилось и актеры не смогли взять свое «сполна». По старому правилу в таких случаях все получают поровну. Однако Баоцин великодушно заявил, что добровольно отказывается от своей доли, поскольку это первое представление. Пусть все получат сполна, а завтра вечером, он надеется, публика соберется снова. Что бы там ни было, он должен хотя бы так добиваться расположения людей.
Эти слова насторожили Тан Сые еще больше. Сам он никогда не оказывался внакладе и не верил, что на подобное по своей воле могут согласиться другие. Баоцин наверняка скрыл от него часть денег, а теперь изображает этакое великодушие. Я, Тан Сые, не могу позволить, чтобы он вот так просто забрал деньги. Однако выручка и счет были перед глазами, и Тан Сые не к чему было придраться. Он поспешил к супруге, и некоторое время они о чем-то шептались. Как быть? Как противостоять этому хитрому Баоцину? Оба они уже с десяток лет существовали за счет Циньчжу. И не раз оказывались обманутыми. Надо придумать что-нибудь такое, чтобы вытянуть из Баоцина денежки, хотя бы полтинник!
Они пошептались минуту-другую, и тетушка Тан решила все же принять ту часть денег, которая причиталась Циньчжу. Она должна была получить деньги и положить их во внутренний карман. Только это можно было считать надежным. Затем она велела Тан Сые отвести Циньчжу домой, а сама осталась для ведения переговоров с Баоци- ном. Она считала, что для женщины подобное поражение не было постыдным; а через пару дней вообще приходила к выводу, что ничего особенного и не произошло. Глубоко вздохнув, она скрестила руки на высокой груди и стала дожидаться Баоцина.
Циньчжу тоже торопилась уйти. Она думала, что у входа наверняка толпятся люди, которые ждут, чтобы посмотреть на нее. Может быть, среди них есть красивые молодые господа с деньгами. Ей нравилось, когда на нее смотрели. Когда люди внимательно ее разглядывали, ей и в самом деле казалось, что она красавица. Старательно виляя задом, она вышла на улицу. Ее отец, соблюдая такт, шел следом за ней, сохраняя определенную дистанцию.
Тетушка Тан сидела и глупо посмеивалась, как курица, только что снесшая яйцо. Внезапно лицо ее стало каменным.
– Эй, Баоцин, – крикнула она. – Идите-ка сюда, у меня тут есть что вам сказать. Важное дело!
Баоцин прекрасно знал, что ничего хорошего от нее ждать нельзя. Все же он подошел и улыбаясь спросил:
– Какие у вас будут указания, тетушка Тан? – Я вот что хочу спросить. Кому сегодня вечером больше всего кричали «браво»?
– Конечно же Циньчжу! Она актриса, – откровенно признался Баоцин.
– Хорошо, Баоцин, вы на этот раз, возможно, сказали правду. И я хотела бы ответить вам не таясь. Наши семьи объединились и создали труппу. Моя дочь и лицом недурна, и сборы может обеспечить. Вот и получается, что она является главной исполнительницей. А если главной исполнительницей является она, то и деньги должна получать соответствующие. Ведь так оно получается?