Сказительница
Шрифт:
– Где мы? – наконец прошептал он.
– Это храм Нив, – ответила Эйдрис. – Так я считаю.
– Место Силы…
– Да. А как ты себя чувствуешь сейчас? – снова спросила сказительница.
– Хорошо, – ответил юноша. – Боль прошла. Я как будто был… болен. Я был болен? – спросил он почти в детском изумлении.
– Да. Но теперь выздоровел, – заверила его Эйдрис. – Мы здесь в безопасности.
– Я… очистился, – сказал он немного погодя, как будто только что осознав это. Он внимательно посмотрел ей в глаза. – Мы оба, – добавил Алон.
–
– Прошлые дни… – Он схватил ее за руку, сжал, и она увидела, как к нему возвращается память. – Я был… болен. Отравлен Тенью. Я говорил… – Он замолчал, едва не подавившись, глаза его в тревоге распахнулись. – Эйдрис… я собирался… убить Яхне!
– Знаю, – мягко ответила она. – Но ты не был собой. И я тоже, когда прогоняла Темного.
– Я не мог бы причинить ей вред, – тупо продолжал он. – Она вырастила меня… заботилась обо мне. И даже если не испытывала ко мне любви, все равно это не уменьшает моего долга. Я вспоминаю, что планы ее убийства делали меня… – Он замолчал, и сказительница видела, что он вспоминает. Посвященный резко, со свистом вздохнул. – Эйдрис… Я пытался убить Монсо!
– Ты не повредил ему, – быстро ответила она.
Алон резко сел, глаза его были полны ужаса. Она видела, что его начинает трясти, словно в лихорадке.
– Клянусь Янтарной Госпожой, Эйдрис, я все вспоминаю… Я пытался убить тебя!
– Со мной все в порядке, – с улыбкой ответила она, неожиданно испугавшись возникшей напряженности. – Как ты видишь сам, Алон… – Она глотнула: у нее неожиданно перехватило горло. – Алон, ты был не в себе. Никто из нас не остался нетронутым, но ты… Ты создал заклинание, которое открыло Темные Врата, и был затронут сильнее меня. Если бы не храм, мы оба погибли бы.
Он схватил ее за плечи и крепко сжал.
– Эйдрис… смотри на меня. Смотри на меня. – Он ждал. Немного погодя она подняла глаза и покраснела, увидев его взгляд. – Если бы с тобой что-нибудь случилось… – Он искал слова, голос его дрожал и звучал неуверенно. – Я бы не смог… без тебя… ничего нет… – Он с трудом перевел дыхание. – Ничего, понимаешь?
Эйдрис сама не могла найти ответных слов, могла только смотреть на него широко раскрытыми глазами, чувствуя на щеках его дыхание.
Алон ли первым наклонился к ней? Или она? Или оба двинулись одновременно? Эйдрис никогда этого не узнала. Знала только, что руки его передвинулись с ее плеч и взяли ее лицо, знала, что их губы встретились.
Это была легкая, пробная ласка, простое соприкосновение губ. Хотя сама она была в этих делах неопытна, Эйдрис мгновенно поняла, что Алон еще больше неискушен, и это понравилось ей, хотя она не могла бы сказать, почему.
Немного погодя он отодвинулся, посмотрел ей в лицо, его пальцы осторожно, неуверенно коснулись ее щек, погладили завитки на висках, откинули их за уши. Эйдрис пыталась заговорить, но Алон строго покачал головой, коснулся пальцами ее губ, заставил молчать.
Встав на ноги, он протянул руку. Как зачарованная (волшебство другое, не то, что ей известно, но не менее сильное), девушка вложила свои пальцы в его руку. Он поднял ее, обнял и крепко прижал.
Ничего пробного не было в их втором поцелуе. Эйдрис, потрясенная, вцепилась в него. Новые чувства, желания, ощущения просыпались в ней, заставляя впервые прямо посмотреть в лицу знанию, которое она давно уже ощущала в себе. До сих пор она старалась о нем забыть, отказывалась признавать свое стремление, прогоняла его, пыталась как можно глубже погрузить в себя. Но теперь все это позади. Теперь она не может отрицать… и не хочет.
Наконец он чуть откинулся и вопросительно посмотрел на нее. Эйдрис прижалась лбом к его плечу, прислонилась к нему, и он стал гладить ее спутанные волосы. Молчание продолжалось долго. Наконец Алон нарушил его.
– Вот это да! – услышала она его шепот. Улыбнулась, покачав головой и сдерживая желание рассмеяться.
– Это все, что ты можешь сказать? – ласково и слегка насмешливо спросила она.
– Я могу сказать тысячу вещей, – ответил он, прижимаясь губами к ее виску. – Не могу просто решить, что сказать сначала. – И негромко рассмеялся. – Может, ты начнешь?
Она покачала головой, улыбаясь чуть печально.
– Не могу. Слишком многое нужно сказать. – Эйдрис подняла голову, посмотрела на него, потом прижалась щекой, чувствуя легкое покалывание небритой щетины. – Если только начать говорить, что я хочу тебе сказать, на это уйдет весь остаток дня… не меньше.
– Можешь говорить весь день, а я себе возьму ночь, – ответил он по-прежнему легко, но посмотрел на нее так напряженно, что у нее перехватило дыхание. Сердце ее колотилось так сильно, что она подумала, слышит ли он его. Смутившись, но одновременно испытывая радость, какой никогда не знала, Эйдрис отвела от него взгляд и застыла.
Солнце уже низко на западе. Ночь, о которой он говорил, наступит очень скоро. Она вспомнила, почему они так торопились, и, когда Алон проследил направление ее взгляда, она поняла, что он тоже вспомнил.
– Я хочу… – медленно сказала она. – О, Алон… хочу! Но, дорогой мой… мы не можем задерживаться здесь. От нас зависит жизнь Керована.
Лицо его отвердело, он кивнул.
– Яхне нужно остановить. Я подумаю о способе остановить ее, не причинив вреда. Сейчас… – Взгляд его снова на мгновение стал нежным. – Сейчас я чувствую такую силу, что способен на все.
Он вздохнул, обнял ее сильнее, и она ответила на его объятие. Потом оба медленно сделали по шагу назад, не сказав ни слова, не закончив ласку.
Услышав за собой хруст, Эйдрис оглянулась и увидела Монсо. Жеребец катался по траве, болтая в воздухе ногами. Алон подошел к нему, осмотрел его грудь и плечи, потом рану на ноге.
– Теперь его можно напоить, – сказал он, схватил узду кеплианца и повел его к источнику.
Но когда они подошли к проходу в деревьях, ведущему в храм, полукровка остановился, глаза его закатились, уши прижались, он попятился.