Сказительница
Шрифт:
– Что с ним? – спросил Алон, глядя на испуганного жеребца. – Животные не могут сюда войти?
Эйдрис посмотрела на храм, увидела сидящего на камне у источника Стального Когтя.
– Мне кажется, я знаю, – сказала она. – Стальной Коготь может войти в это место, потому что он естественное существо. Монсо – полукровка, он создан при помощи волшебства и потому неестествен. Ничто относящееся к Тени не может войти в храм Нив.
– А Монсо отчасти… отчасти конь-демон, – медленно сказал Алон. – Но… тогда откуда он
– Не знаю, – так же серьезно ответила Эйдрис. Она задумчиво посмотрела на сокола. – Если только ему сказал Стальной Коготь…
Оба замолчали, вспомнив, как неожиданные крики сокола приводили в действие жеребца. Наконец Алон покачал головой.
– Если даже бедный Монсо не может войти в храм, то пить воду из источника он может?
– Может, – заверила Эйдрис. – Я ему немного уже дала. – Они снова сделали из куртки Алона импровизированную поилку; потом одну за другой опустошали фляжки, и посвященный позволил жеребцу напиться досыта.
Наконец кеплианец утолил жажду. Алон покормил его зерном, а тем временем Эйдрис и Алон растирали его кожу, пока она не заблестела в лучах заходящего солнца.
Подлетел сокол и сел на луку седла. Работая, Алон все время поглядывал на Стального Когтя, как будто птица что-то ему сообщала. Видя такое и в прошлом, Эйдрис не удивилась, когда на лице Алона появилось озабоченное выражение.
– В чем дело? – негромко спросила девушка.
– Стальной Коготь видел волшебницу. Она по-прежнему направляется на юго-восток, к месту, которое мой крылатый друг описывает как «мертвое место, место больных деревьев, место, в котором Сила держит в плену». Я считаю, что Яхне обнаружила место, противоположное этому. – Он кивком указал на храм. – Я считаю, что она им воспользуется, чтобы овладеть Керованом.
– Далеко оно?
– Несколько часов отсюда – пешком. – Он смотрел на восток, очевидно, напряженно размышляя. – А далеко ли Кар Гарудин, по твоей оценке?
Эйдрис задумалась.
– Мне кажется, до Кар Гарудина примерно двадцать лиг, – сказала она, указывая на восток. – Если я правильно припоминаю легенды о расположении храма Нив относительно земель клана Красного Плаща. Мой дом как раз на границе этих земель.
Алон сделал шаг вперед, взял девушку за руки.
– Если понесет двоих, Монсо не сможет преодолеть это расстояние к вечеру, Эйдрис. И кто-то должен идти за Яхне.
Она посмотрела на него, и дыхание замерло у нее в горле.
– Что… что ты предлагаешь?
– Мы разделимся. – Теперь он говорил настойчиво и убедительно. – Я пешком пойду за Яхне. Я молод, и храм Нив восстановил мои силы. Нога у меня залечилась. Стальной Коготь приведет меня к волшебнице… я постараюсь сделать все возможное, чтобы помешать ей воспользоваться Местом Силы.
– А я? – спросила Эйдрис, чувствуя, что страх застревает в ее горле, как черствый хлеб. – Что я должна буду сделать?
Он глубоко вздохнул.
– Эйдрис… ты должна на Монсо добраться до Кар Гарудина. Ты одна знаешь дорогу… твоя семья прислушается к тебе, а чужаку не поверит.
Сказительница мимо Алона смотрела на пасущегося жеребца. Она вздрогнула. В одиночку ехать на коне-демоне, преодолеть многие лиги, скакать в безлунную ночь? А если Монсо сбросит ее, обратится против нее? Она вспомнила его ужасную скорость, и во рту у нее пересохло.
– Алон… не думаю, что я могу, – прошептала она. Он схватил ее за плечи, затряс, пока она не оторвала взгляд от жеребца и не посмотрела на него.
– Ты должна, – сказал он. – Ничего больше нельзя сделать, Эйдрис! Ты должна взять Монсо и скакать так, словно все Тени мира гонятся за тобой… впрочем, может, так и есть. Это единственная возможность вовремя предупредить Керована!
Она прикусила губу, потом глубоко вдохнула и кивнула.
– Помоги мне оседлать его, – сказала она.
14
Путники оставили сумки, спрятав их среди ветвей березы на краю луга. Исключение сделали только для арфы Эйдрис. Помогая привязывать сумки, девушка думала, не напрасны ли их старания. Очень велика вероятность, что ни один из них не вернется за своим имуществом.
Закончив, она привязала свой посох к седлу, потом извлекла клинок с рукоятью в виде головы грифона. Сказительница протянула его своему спутнику.
– Я хочу, чтобы ты взял его, – сказала она. – Не могу оставить свою арфу, но не буду отягощать Монсо тем и другим. К тому же тебе может понадобиться оружие.
Он поколебался, потом протянул руку, коснулся головы грифона. Пасть животного была открыта, и из нее высовывался тяжелый голубоватый кристалл, служивший противовесом. Синие глаза из кванской стали, казалось, понимающе смотрят на посвященного.
Алон провел пальцами по телу грифона. Оплетенный серебряной проволокой для лучшей хватки, он образовывал узкую часть рукояти над гардой. Взяв оружие, посвященный взмахнул им, проверяя баланс.
Лучи садящегося солнца упали на лезвие, и по нему пробежала алая рябь. Алон улыбался, его движения и взмахи становились все уверенней.
– Прекрасно сбалансировано, – с восхищением сказал он. – Он почти как живой отвечает на мои желания.
– Так делаются лучшие мечи, – ответила Эйдрис. – Я хочу, чтобы ты взял его с собой, Алон. Он послужит тебе лучше твоего, – закончила она, и у нее перехватило горло. И девушка про себя взмолилась Гунноре, чтобы ему не пришлось пускать его в ход. Алон все еще далеко не лучший фехтовальщик, и самое хорошее оружие в мире этого не изменит.
Он повернулся и серьезно посмотрел на нее, потом покачал головой и вернул оружие.