Сказка для Алисы
Шрифт:
– Я просто не хотела тебя «грузить»… А теперь прибавь к тому, что я говорила, что та искательница приключений, которая как бы моя бабушка – я сама, только из будущего… Вот, впрочем, и все… Она так толком и не успела ничего мне рассказать – на ее след напали, и я… Я до сих пор точно не знаю, что с ней…
Лина упорно не хотела произносить слово «погибла». Также она решила не рассказывать про «Орден» – это, по ее мнению, к делу не относилось и было лишним…
На этот раз лицо Вики вытянулось от удивления. В то же время чувствовалось, что она осталась удовлетворена откровенностью подруги.
– Как –
– Да вот так! Была сама себе бабушкой… Сама себя возила отдыхать, сама себе сказки рассказывала на ночь… Вот, правда, ругала редко, – Лина тихо, искренне засмеялась. – Да не смотри ты так! У тебя история – еще похлеще моей!
– Ну, я бы не сказала…
– Кстати! – вдруг спохватилась Лина, – Той ночью, когда была драка, я на миг увидела словно тень за твоей спиной, со множеством щупалец…
Вики вытаращила и так огромные глаза, и, скривив рот, передернула плечами.
– А впрочем, – поспешила успокоить ее Лина, – может, мне это и показалось. Наверное, меня уже по голове шандарахнули. Еще не то покажется!
Со смехом она хлопнула Вики по плечу, но чувствовалось, что ту это не сильно успокоило.
Желая поддержать подругу, сказав ей что-нибудь хорошее и обнадеживающее, Лина произнесла:
– Кстати, ты права. Эд, возможно, сумеет тебе помочь… Уж если не он, то даже не знаю… – при этих словах Вики и вправду встрепенулась, а Лина добавила: – Надо дойти до Первого комиссара – он обещал запросить из архива мои вещи. Жаль, что теперь уже поздно – того четырехрукого человечка из сна уже не спасти.
Увидев очередной вопрос в глазах Вики, Лина рассказала ей и свой сон, добавив, что через три дня, как и говорила «бабушка», она почувствовала, что тот, кого они с Эдом должны были спасти, уже мертв. А на следующую ночь сон, что она видела, повторился, будто в подтверждение этого…
– Но мне нужно во что бы то ни стало связаться с Эдом, – пояснила Лина серьезно. – Иначе всему конец… Следующий сон может присниться когда угодно… Да и с первым – зеленоватым дикарем, мы так и не разобрались – у Эда возникли какие-то неотложные дела… Завтра с утра пойду к Бранту! У него, как я поняла – тяга ко всему мистическому. А меня же недаром «одержимой» называли! Сколько меня про те рисунки расспрашивали… Особенно, когда ночью в саду застукали, в центре круга, который я палкой на земле начертила… Поэтому я вилять не стала. Так и сказала ему, когда из изолятора вышла: «Амулет – для ритуала. А не верите – сами убедитесь»… С его поддержкой намного проще будет. Мужик он и вправду неплохой, и не болтливый вроде. Эд пусть сам потом разбирается, сам виноват! Если появится, конечно…
Как Лина и говорила, на утро она нашла дежурного офицера и попросила напомнить о себе Первому комиссару.
Страсти в Корпусе улеглись, и Брант уже второй день просто светился от счастья, поэтому офицер, которому Лина сказала, что дело у нее срочное, и такова была договоренность, рискнул побеспокоить Первого комиссара по столь незначительному поводу.
К удивлению офицера, Брант тут же приказал привести к нему курсанта Риди, и уже через пять минут Лина была в его кабинете.
– Как самочувствие? –
– В порядке, сэр! – отчеканила Лина.
– Это ваши вещи? – комиссар протянул ей мешок, на котором значилась ее фамилия.
Лина запустила внутрь руку и, порывшись немного, вынула медальон – позеленевшую монету на тонком кожаном шнурке.
– Да, мои.
– Обещание свое помните?
– Конечно, вот только…
– Что «только», – Брант вскинул бровь.
– Придется разрисовать пол у вас в кабинете…
– Ну, это не страшно, – во взгляде Бранта сквозила ирония. – Наслышан о вашем упорстве, и мне интересно, что за этим кроется. Приступайте!
Еще порывшись в мешке, Лина вынула коробку желтого мела. Высунув кончик языка, она принялась чертить на полу круг, очень стараясь, чтобы он получился ровным. Затем она начертала четыре мудреных символа… Потом стерла один, и перерисовала заново…
Брант с улыбкой наблюдал эту картину.
Закончив свои «художества», Лина произнесла:
– Но сразу предупреждаю: я не знаю, как и когда этот дух появится…
– Ничего, посмотрим!.. – Брант старался сохранять серьезный вид.
Он симпатизировал курсанту Риди, которая не раз отличалась и в учебе, и на соревнованиях. И ему вправду было интересно, что происходит с девушкой в последнее время, и к чему весь этот балаган. Хотя… Несмотря на внешнюю суровость, Брант был натурой впечатлительной, поэтому, в глубине души, допускал всякое…
Лина уселась в центре круга, положила руки на колени и закрыла глаза. Это выглядело так, словно она медитирует.
Брант опустился в кресло и закинул ногу на ногу. Когда через пять минут на лбу девушки выступили капельки пота, он слегка заволновался, но не решился ее тревожить. Так продолжалось еще минут десять…
Наконец, Лина открыла глаза, и разочарованно выдохнула:
– Ничего не понимаю, наверное, я что-то напутала…
Она была бледной и расстроенной, и Брант понял, что пора заканчивать представление.
– Надеюсь, что теперь вы сами понимаете, что с вами не все в порядке, – начал было он. – Возможно, это просто стресс… С этим Кордом Витином и его компанией… Я знаю, вы дружили с ребятами, которых отчислили…
– Вы не понимаете! – вскричала Лина. – Теперь все это не имеет смысла! Все это… Лучше бы я…
Вдруг она кинулась к столу, и, схватив маркер и лист бумаги, стала рисовать какие-то знаки, шепча что-то на незнакомом Бранту языке. Такое поведение его не на шутку встревожило.
– Послушайте, – обратился он к девушке, – вам нужно отдохнуть! Немедленно отправляйтесь в лазарет, и попросите сделать вам инъекцию…
Лина будто не слышала Первого комиссара, продолжая что-то бормотать.
– Курсант Риди! Будьте добры! – Брант повысил голос.
Лина вздрогнула, а затем поникла на стуле.
– Простите, сэр… я только…
– Ничего… Я просто хотел, чтобы вы в моем присутствии покончили со своей навязчивой идеей. Мой кабинет – самое надежное место… Вы – образцовый курсант, и я не хочу, чтобы из-за какой-то блажи вас, в конце концов, отчислили… Ну зачем вам такая «слава»? «Одержимая», «ведьма» – что только про вас не говорили. И при этом смеялись…