Сказка для злой мачехи или в чертогах Снежной королевы
Шрифт:
— Когда хотят поговорить — не приказывают, — четно ответила я.
— Я не приказываю, — искренне удивился Безликий, — С чего ты взяла? Я всего лишь предлагаю тебе рассказать о том, что тебя беспокоит.
— Возможно, — облизнула я пересохшие губы, — Но твои слова звучат, как приказ.
— Хорошо. Давай, я попытаюсь забыть, что ты каким-то образом пробралась на мою территорию и увидела то, что видеть не должна была, и мы просто поговорим.
— Ой, да, ладно, ничего особенного я там не увидела.
— Рита! — потемнел Безликий и зло прошипел, — А, что если я сейчас пойду и гляну на твою личную жизнь? Открою первую попавшуюся дверь. Как
«Тридцать минут позора и побег „золушки“», — подумала я, но вслух ничего не сказала. Лик и так спалился со своим возмущением, так что лучше отвлечь его рассказом о моем расследовании, чем продолжать злить. Может, он и подскажет, что я упускаю.
Проснулась я резко. Дернулась и села на постели. Разговор с Ликом оказался столь плодотворным, что на мгновение я даже растерялась, недоумевая, за что мне хвататься в первую очередь: идти в дом родителей Кристины, трясти хранителя за грудки, искать беглую ведьму — Марту или явиться изворотливой Эдит в облике Риммы. Радует одно, что новостей о псах пока не поступало, иначе мне останется только разорваться на три равные части.
Судя по количеству ударов — сейчас девять часов утра, но, несмотря на пятичасовой сон, чувствую я себя вполне отдохнувшей. Протянув руку, я взяла дневник с тумбочки и непроизвольно вздрогнула. В него были вложены согнутые листы бумаги, на которых я стенографировала выборочный перевод Лика из дневника Марты. Повернув голову, я с облегчением выдохнула. Гребень Лик не забрал, хотя и грозился.
Я не ошиблась в его ритуальном назначении, но, как объяснил Безликий, ничего жуткого или кровавого в нем не было — все самое страшное пришлось на создание гребня, а по сути — это временное хранилище дара ведьмы и передается из поколения в поколение от матери к дочери.
В своем дневнике Марта писала, что гребень должна была унаследовать ее старшая сестра. Сама Марта силами практически не обладала и в своей семье считалась изгоем. Она не хотела быть ведьмой, но от ее желания мало, что зависело. Когда отец Николаса начал святой поход против созданий Темного, Марта была еще ребенком. Ее мать и сестру убили, а ее не нашли. Спасая свою жизнь, Марта бежала из Ристана в Лиен, где стала наниматься служанкой, чтобы не умереть с голоду, тем не менее, долго ни у кого не задерживалась, пока не нанялась к хранителю книг. В библиотеке ей очень понравилось, и она готова была делать все что угодно, лишь бы удержаться на этом месте подольше. И она никак не думала, что прошлое вдруг настигнет ее. Два года назад к ней на рынке подошла женщина, и протянула ей сверток, сказав: «Теперь это твое». В свертке оказался гребень, который, как ей казалось, должен был сгореть вместе с ее мамой, в волосах которой он и был, когда охотники пришли в их деревню. Тогда-то и начали происходить с ней странные вещи. Нет, дар не пробудился, но ей начали мерещиться голоса. Сперва они указывали ей на книги, которые нужно прочитать, потом называли дневники, страницы из которых нужно вырвать, ингредиенты, которые нужно купить, а год назад голоса потребовали от нее найти зеркало. С этого места записи в дневнике стали обрывочными, а ее почерк неразборчивым, словно кто-то подгонял Марту. Оборвался дневник на оптимистичной, но малоинформативной ноте: «Я знаю, где оно»! Вот бы еще конкретики добавила, где именно, но, увы, ничего даже отдаленно напоминающее адрес или место, в дневнике не оказалось, только раз Марта упомянула, что это зеркало надежно спрятано от людей и оно охраняется.
Мы еще с Ликом поспорили, о каком зеркале идет речь. Я настаивала, что Марту заставили искать дьявольское зеркало, но Лик был убежден, что это зеркало истинной любви. Ну, скажите, на кой им зеркало, показывающее чью-то вторую половинку?! Это же бессмыслица! А Лик уперся, тогда я сделала вид, что смирилась — истинной любви, так истинной, — лишь бы он не рычал на меня и не порывался глянуть на мою личную жизнь. Ух, и задело же его за живое мое поползновение. Но валить все на снежинку я поостереглась, хотя та и погасла, как только Лик объявился в хрустальных покоях.
Сунув руку под подушку, я нахмурилась — листка на месте не оказалось. Повернувшись корпусом, откинула подушку и убедилась, что его действительно нет. Лик забрал? Но зачем?! Странно. Недолго погоревав о потерянной улике, я встала с постели, тем более, за дверью уже послышались шаркающие шаги, идущего будить меня Ирона.
— Рита! — постучал он в дверь, — Ты уже проснулась?
— Да! — крикнула я, спешно хватая со стула и надевая поверх рубашки длинный до пола халат, — Заходи!
Маг зашел в комнату и закрыл за собой дверь. Он выглядел помятым и не выспавшемся, но, несмотря на это, донельзя довольным.
— Доброе утро! — лучезарно улыбнулся он, — Как твое расследование?
— Прекрасно, — улыбнулась ему в ответ, — Наконец-то, сдвинулось с мертвой точки. Ирон, у меня к тебе есть небольшая просьба.
— Слушаю.
— Сегодня ночью в дневнике Марты я нашла вырванную страницу с рукописным текстом. Я положила ее под подушку, но теперь не могу ее найти. Помоги мне восстановить ее или хотя бы понять, что с ней стало. Ты ведь можешь?
Ирон нахмурился.
— Рит, я могу обратить время, но без самого предмета это будет только его образ.
— Хорошо, пусть будет образ, — вздохнула я, — Мне бы просто знать была ли эта страница на самом деле или она мне только приснилась.
— Покажи мне, где она лежала? — закатав рукава неизменной синей мантии, Ирон подошел к изголовью моей постели.
Я взяла дневник и начала его листать. Меня охватило беспокойство, так как ни с первой, ни со второй попытки найти расклеенные листы мне не удалось.
— Ничего не понимаю, — пробормотала я и напряженно глянула на тумбочку.
— Что-то не так? — Ирон заглянул в дневник со своей стороны.
— Это какое-то наваждение. Не могу найти, куда он был вложен, — поджала я губы, — Но нож на тумбочке, а это, значит, ночью я его использовала.
— Успокойся, — маг прикоснулся к моей руке, — Ты слишком нервничаешь, поэтому и не можешь найти. Положи ее туда, куда положила, прежде чем лечь спать.
Коротко кивнув, я положила дневник на тумбочку к вмерзшему в лед гребню и отступила в сторону, зная, что для магических пассов Ирону нужно пространство.
— Так, а теперь посмотрим, — взмахнул руками светлый маг и что-то там пробормотал.
Повинуясь магии, нож для писем сам вернулся на свое место на столе, дневник лег на угол тумбочки, а вложенные листы в нем стали полупрозрачными, гребень же сдвинулся к центру, листовка легла рядом, сложившись изображением внутрь. Дальше начала происходить быстрая перестановка без моего непосредственного участия, подтверждая, что ночью я рассматривала улики, листала дневник, вставала с постели, чтобы взять нож, расклеивала страницы, чтобы вынуть из пространства между ними еще одну вырванную рукописную страницу, изучала ее и прятала под подушку.