Сказка о хитром жреце и глупом короле
Шрифт:
Амети облизнул пересохшие губы: если бы этот толстый боров не поленился заглянуть за угол, то он непременно увидел бы разобранную стену. Нельзя было оставлять их в этой келье, но уйти, не разузнав, сейчас тоже было невозможно.
— Что же нам теперь делать? — испуганно спросил один из высших.
— Так. Если дверь была закрыта, это значит, ее открывали и закрывали словом. Значит, лазутчик здесь не при чем… — стоявший рядом с Амети высший обвел тяжелым взором стоявших вокруг него собратьев. —
От этого слова все охнули.
— Дверь мог открыть либо кто-то из старших жрецов, либо тот, кто каким-то образом узнал отпирающее слово. Скорее всего, это мог совершить кто-то из младших жрецов, в надежде обрести королевскую милость. Возможно, это был человек короля, которого подослали в Храм. Возможно, мы не совсем верно истолковали слова верховного, и это именно тот лазутчик, которого надо опасаться. А вовсе не северянина из Морского Народа.
Высший жрец повернулся к Амети, который с трудом поборол дрожь при упоминании Морского Народа:
— Ты, ничтожный, отправишься переписывать всех, кто есть в Храме, не делая исключений ни для кого из свободных. Ты, — обратился он к начальнику стражи, — немедленно расставишь караулы по всему Храму, и большую стражу — у всех входов в лабиринт: если это был младший жрец, то раньше вчерашнего вечера он не стал бы пытаться бежать, и, может быть — хотя и маловероятно — что он еще здесь.
— Но если это все-таки был колдун и лазутчик с севера? — раздался за спинами высших жрецов знакомый Амети блеющий голос.
Высший раздраженно повернулся, остальные расступились, и Амети увидел старого чернокнижника, совершенно спокойного, как будто целая толпа Посвященных и не мерила его злобными взглядами. Чародей поклонился, словно нечаянно вспомнив, перед кем стоит:
— Прости, о Внимающий Величию, что ничтожный прервал тебя, но думается мне, что я могу помочь приютившей — хм — меня обители. Ибо долг благодарности не может быть выплачен до конца, а гостеприимство…
— Довольно, — прервал его высший. — Что ты можешь сделать, кроме как повторять слова, уже однажды изреченные мудрецами?
Чародей снова поклонился:
— В Храм не дозволено водить собак, но я могу заменить собой самую чуткую ищейку: знай же, о Слово Скарабея, что мне нетрудно пройти по следу, который оставила за собой душа пленника. Ибо кто как не я своим заклятием ослепил его и тем решил исход битвы, каковой остался бы гадателен? Мягко говоря…
Начальник стражи презрительно фыркнул, но смолчал. Высший пристально посмотрел на чародея:
— А что насчет колдуна и лазутчика с севера?
Амети передернуло. Чародей же, погладив свою белую бороду, неторопливо отвечал:
— Поистине, и сны мои, и звезды предрекают это. Душа же моя неспокойна, ибо Храм уподобился оазису, в котором поселился лев. Или курятнику, куда проползла змея.
Жрецы возмутились, но Слово Скарабея — таков был титул этого жреца — поднял руку, и они умолкли:
— Хорошо. Ты пойдешь туда с нами. И если ты не сделаешь того, чем похвалялся, то займешь освободившееся место в каменных темницах. Ты понял?
Чародей низко поклонился, не выказывая, впрочем, испуга:
— Я следую за тобой, о Внимающий Величию. Но есть еще одно дело, о котором бы я хотел говорить с тобой, если позволишь…
Амети не стал ждать дальше. Он тихонько выскользнул из круга высших жрецов, чуть не споткнувшись о носилки, в которых лежал по-прежнему безучастный и всеми позабытый верховный жрец, осторожно, по стеночке, добрался до выхода из зала и, несмотря на слабость в коленях, изо всех сил припустил по переходу.
В келейку, где он оставил чужаков, Амети ворвался подобно вихрю:
— Чернокнижник… Чародей… Он сказал, что может идти по следу! Мы погибли! Внизу у лабиринта уже стоит стража!
И жрец, трепеща, сполз по стенке прямо на кучу костей, белеющих при свете лампы, принесенной из его кельи. Нимрихиль спокойно повернулся к нему и, протянув руку, легонько и незло встряхнул Амети за плечо:
— Пришел в себя? Теперь рассказывай по порядку.
Справившись с собой, Амети кивнул и начал торопливо рассказывать. Оба нумэнорца ловили каждое его слово. Нимрихиль был спокоен как никогда со времен их с Амети знакомства и даже весел. Он всего лишь нахмурился, дослушав до конца.
— Забавно… Как ты думаешь, это колдун и правда сможет выследить тебя? — обратился он к своему товарищу. Бывший пленник оправился настолько, что Амети с трудом верил собственным глазам.
— Боюсь, что сможет… — отвечал тот.
— Мы погибли… — застонал Амети, раскачиваясь из стороны в сторону. — Даже если мы сейчас уйдем отсюда, он все равно выследит нас…
Нимрихиль снова нахмурился, глядя на них обоих:
— Уж не хотите ли вы сказать, что нам остается сидеть на месте и ждать их прихода?
Его товарищ медленно сел: лицо его уже не было таким бледным, а глаза светились по-прежнему. Амети невольно отвел взор.
— Если я правильно помню то, что однажды читал… Я никогда не думал, что это когда-нибудь может пригодиться… — добавил бывший пленник извиняющимся тоном.
— Что? Что такое? — набросился на него Нимрихиль.
— Видишь ли, этот самый след души… Я, кажется, догадываюсь, что это такое. Если я прав, то мне достаточно иметь при себе какую-то вещь… какой-то амулет, созданный с помощью черной магии — и тогда он не сможет выследить меня.