Сказка о хитром жреце и глупом короле
Шрифт:
Часть 3. Змеиный ров
В первое мгновение Альвион словно ослеп: недолгого пребывания в Храме ему хватило, чтобы отвыкнуть от солнечного света. Щурясь и прикрывая глаза рукой, он осмотрелся кругом: высокое безоблачное небо, бледно-серые голые холмы с редкими пучками темной зелени, белая дорога, город в дымке дрожащего воздуха. Застава исчезла, но впереди по дороге к Вратам Храма приближалось облако пыли, сквозь которую проблескивали острия копий и алели флажки на древках.
— Уж не Черная ли Стража? — негромко вопросил Амети, подъехав к повозке, которой правил нумэнорец.
— Лишь бы не сам, — шепотом сквозь зубы ответил следопыт. Ладони его словно сами собой обхватили
Неожиданно позади них раздался топот, и мимо обоза проскакал, подняв клубы пыли, храмовый посыльный. Когда пыль осела и Амети откашлялся, нумэнорец и жрец увидели, что отряд, ехавший к Храму, остановился: гонец, размахивая руками, что-то объяснял командиру. Подъехав ближе, обоз тоже встал, потому что всадники загораживали дальнейший путь. Хлестнув своего вороного, командир Черных Стражей, уже немолодой мужчина с сединой в смоляных волосах, судя по широким позолоченным браслетам на запястьях — в немалом чине, подъехал к первой повозке и обратился к Амети:
— Эй, кто такой и куда направляешься?
Амети выпрямил как мог свою сутулую спину и развернул куриные плечики:
— Да благословит тебя Стрелометатель, о благороднорожденный. Я, Амети, Рачитель владений Храма Скарабея, следую в Храм Змеи. По поручению Верховного Святителя Дома и Слова Скарабея.
Командир усмехнулся и, поворотив коня, приказал своим солдатам:
— Возвращаемся во дворец!
И напоследок бросил через плечо Амети:
— Что, перетрусили там у себя?
Жрец побагровел, но смолчал. Командир засмеялся и, пришпорив коня, поскакал в голову отряда. Амети перевел взгляд на нумэнорца, и презабавное зрелище заставило его на мгновение позабыть о наглеце: Альвион глазел вслед командиру отряда, удивленно и совершенно по-детски приоткрыв рот. На лице у него проступило странное выражение досады, смешанной с удовлетворением. Тут Альвион повернулся к Амети и, блестя голубыми глазами, возбужденно прошептал:
— Смотри-ка, жив курилка! Странно, но получается, что я тогда промахнулся…
В ответ на недоуменный взгляд жреца он пояснил:
— Ты не заметил шрама у него на горле? Моя работа…
Амети встревожился:
— А вдруг он тебя тоже признал?
Следопыт пожал плечами:
— Вряд ли. Лет двадцать прошло с той поры. Да, точно.
Амети тупо воззрился на следопыта, пытаясь понять, как его собеседник, которому самое большое три десятка от роду, мог двадцать лет назад перерезать глотку наглому вояке — хоть и не до конца. Потом хлопнул себя по лбу и мысленно обозвал глупцом:
— Скажи мне, благороднорожденный, а сколько тебе лет?
Альвион совершенно правильно истолковал его вопрос:
— Что, не поверил? В нинуи — это февраль по-вашему — стукнет шестьдесят шесть.
Амети придавленно смолк — оказывается, проклятый нумэнорец еще и в два с лишним раза старше его самого….
Посерьезнев, следопыт задумчиво поглядел вслед облаку пыли:
— А все-таки боюсь я — не случайное то совпадение… Ведь если так, то Дхарин и правда знает, кого ищет, — и нумэнорец помрачнел.
Амети поежился:
— Подхлестни-ка покрепче этих одров. Еле плетутся…
Солнце уже начинало клониться от полудня к закату, когда запыленные повозки Храма Скарабея остановились у врат Храма Змеи — не таких высоких, как в Доме Огненной Колесницы, и украшенных золотым изображением извивающейся змеи. Амети ударил в большой бронзовый гонг, висевший рядом с воротами, и вышедший привратник пропустил жреца Скарабея внутрь. Следопыт, оглядев голую каменистую местность — город, который они объехали вдоль городской стены, остался далеко позади — приготовился к долгому ожиданию под палящим солнцем, но Амети появился меньше, чем через четверть часа в сопровождении жреца, судя по всему — не низкого ранга: вокруг его посоха из черного дерева обвивалась золотая змея с рубиновыми глазами. Ее чешуя так жарко горела на солнце, что Альвион утомленно зажмурил глаза, подумав, что блеска золота он насмотрелся на юге на всю оставшуюся жизнь. Еще у жреца на шее висел амулет — змея, а не скарабей, а запястья украшали два широких браслета-запястья — естественно, тоже золотые. Несмотря на свое высокое положение, жрец был довольно молод — вряд ли старше Амети.
— Вот, о Хранитель обители Змеи, те повозки, о которых недостойный поведал тебе и которые ему было велено доставить в дом твоего повелителя, — с низким поклоном обратился Амети к жрецу Змеи.
— Что ж, добро Стрелометателя я приму и возвращу в целости и сохранности, когда будет в том нужда, — так же церемонно ответил тот и неторопливо кивнул привратнику, который, поклонившись, бросился открывать ворота. Тяжелые — наверное, тоже на случай осады — створки, заскрипев, разошлись, и Альвион мысленно вздохнул, вспомнив любимое присловье виньялондских рыбаков: «лих карась — с удочки в невод ухитрился попасть».
Храм Змеи сильно уступал в размерах и роскошестве Храму Скарабея: и двор поменьше — не площадь, а дворик, и ступеньки пониже, и жрецы посуетливее, и рабы погрязнее. Напыжившийся Амети казался среди них павлином в курятнике, уступая горделивостью осанки и важностью выражения лица лишь жрецу со змеей на посохе.
Следопыт увидел, как к Амети подошел с поклоном местный жрец — тоже со змеей на груди, хотя и поменьше, чем у главного. Они о чем-то поговорили, местный жрец махнул рукой, и по его знаку к повозкам сбежалась толпа храмовых рабов, которые, подобно муравьям, разобрали с повозок вещи и поволокли их внутрь Храма. Альвион осторожно взял на плечо ковры и пристроился вслед за ними. Шествие, возглавляемое местным жрецом и Амети, довольно долго блуждало по невысоким и нешироким переходам, пока не свернуло из парадной части Храма, сложенной из камня, в обыденную, сложенную из голого необожженного кирпича. Здесь уже пахло не благовониями, а кухней.
У невысокой, глубоко утопленной в стене дверцы с железным засовом и огромным замком, похожим на противовес, жрецы остановились, и местный большим ключом открыл замок и засов. За дверцей оказалось изрядных размеров помещение с купольным сводом и с крохотным подпотолочным окошком, забранным толстыми железными прутами. Рабы стали заносить в клеть вещи, и шедший последним Нимрихиль нарочно задел своим свертком Амети. На глазах у всех совершенно невозможно было остаться в кладовой, и следопыт от нетерпения прикусил губу, глядя, как местный жрец, не торопясь, запирает клеть, а потом, пропустив сквозь особые ушки в засове шелковый шнурок, продевает его концы в бронзовую дощечку с выгравированной змеей, хитро их завязывает и затем продергивает получившийся узел так, чтобы он ушел внутрь дощечки: теперь дверь нельзя открыть, не разрезав шнурка. Сделав свое дело, жрец Змеи с поклоном подал железный ключ Амети и удалился в сопровождении рабов. Амети махнул рукой рабам из Храма Скарабея, чтобы те присоединились к местным, и наконец нумэнорец и жрец Скарабея остались в переходе одни.
— Что делать-то станем? — вполголоса спросил Амети.
— Мне надо к Арузиру, а потом будем отсюда выбираться, если захочешь — с тобой, — отвечал Нимрихиль. — Я видел тут недалеко по дороге корчму: ты сможешь добыть лошадей? Мы с Арундэлем как-нибудь выйдем отсюда сами. Пока не поздно.
— Ничего, время теперь терпит — когда-то еще разберутся, кого и где искать? А мне надо сначала все тут разузнать… Ладно, давай открывай замок, — сказал Амети и подал следопыту тяжелый ключ.
— А шнурок?