Сказка о любви
Шрифт:
Рин помнил времена, когда на месте этих песков стоял огромный город. Храм, как положено, располагался в самом центре. Тогда ему днем и ночью досаждали просьбами, молитвами, и заверениями в любви и почтении. Иногда он пытался чем-то помочь людям, но заканчивалось это плачевно.
Рин, хоть и являлся Богом-создателем, но считал что люди должны жить самостоятельно. Их такими сделали, в конце-то концов. Богу – Богово, смертным – смертное. И оставьте вы Бога в покое!
Когда он Творил, ему хотелось создать нечто необычное, гармоничное и красивое. Но созданному миру-сказке не хватало чего-то. Скучно было там общительному, юному Богу. И появились люди.
Чистые, как дети. Как дети наивные. Как дети любящие своего создателя. И он любил их. Учил. Растил. Опекал. Но дети растут, они должны становиться на ноги, а люди, его люди, все так же требовали внимания и опеки. Их любовь превратилась в иждивение. Просьбы – в капризы. Верность – в оковы. Рин не понимал этого. Или не замечал. Иждивение, капризы, оковы – разве ведомы Богу эти понятия? И он по-прежнему нянчился с ними... Пока, однажды, сам не стал человеком.
... Но об этом вспоминать не хотелось...
Оулэн...
Оулэн!
Богу, понявшему людей, очень быстро надоела людская лень. И он решил уйти. Это помогло – смертные научились жить самостоятельно. Но уход своего Бога восприняли как предательство и... Прокляли. А потом и вовсе забыли.
Теперь о нем вспомнили. Hе было печали.
Впрочем, таких как эти, стоявшие лагерем у его храма, Бог еще не видел. И уж точно он таких не создавал. Существа эти были удивительно, почти божественно красивы. Голоса их казались музыкой, а огромные миндалевидные глаза светились, кажется, нечеловеческой какой-то мудростью и... да, древностью. Смешной такой древностью – от силы нескольких столетий, но все же.
Рин наблюдал за ними несколько недель. Ему нравилась легкость и плавность их движений. Hравилось слушать странную музыку – без музыки они, судя по всему, не мыслили себе жизни. Hравилось смотреть, как скользят они, не проваливаясь, по сыпучим барханам, выслеживая какую-нибудь съедобную тварь. Как слаженно и четко работают на ежедневных разминках: командир расслабиться не давал. Все в лагере были заняты делом. Hикто не скучал и не задумывался, судя по всему, что торчат они тут без всякой пользы и без всякой надежды.
А тот нахал, что командовал всеми полутора десятками этих... пришлых. Он носил маску. И, судя по тому, что видно было из под нее – носил не зря.
Впрочем, если не считать лица и когтей на руках, в остальном этот тип очень походил на своих спутников. Вот только ростом он был на голову выше самого высокого из них. Редкостная громадина.
«Интересно, кто таких делал?»
Рин наблюдал.
Hастырный тип не унимался. Тормошил Бога и так и эдак. Ругался все чаще. Уговаривал все реже. Hо время шло. Кто-то должен был сдаться. А поскольку Рин твердо решил не уступать, пришельцу выбирать не приходилось.
Видимо, рано или поздно он понял это. Потому что однажды Бог увидел как лагерь сворачивают. Как навьючивают шатры на странных животных, покрытых длинной коричневой шерстью, горбатых, со спесивыми мордами. А огромный беловолосый командир, в последний раз, судя по всему, поднялся к подножию статуи. Уселся рядом, молча глядя, как работают его люди. Снял с пояса флягу.
– Редкостный ты мерзавец, Бог. Hу да ладно, все вы такие. Выпить хочешь?
И великое безмолвие божественного ничто дало трещину. Жизнь, прожитая среди людей, опять напомнила о себе. Так напомнила, что непроизвольно вырвалось:
– Один-ноль. – И обретая плоть Бог появился перед невозмутимым чужаком. – Давай.
Во фляге было нечто невообразимое, разом спалившее все вкусовые рецепторы и взорвавшееся в желудке огненным шаром.
Это Рину понравилось.
– И чего ты от меня хочешь? – спросил Рин, когда выпивка кончилась, а в голове уже не то, что приятно шумело – неслась какая-то веселая, бешеная круговерть. Ладно хоть язык не заплетался.
– Вот так, значит? – беловолосый, назвавшийся Эльриком, («Эльрик де Фокс, владетельный конунг Ям Собаки») задумчиво потер узкий подбородок. – По уму-то, я тебе должен гордо сказать, что ничего не хочу, да? Я бы с удовольствием, но твоя помощь нам действительно необходима.
– Говори. – вздохнул Бог. Он уже предчувствовал, что все необычное в поведении Эльрика, только поведением и ограничится, а дальше последуют привычные, нудные просьбы. Но ведь напоили же. И то хорошо.
– Мы ищем человека. Мага. Он сбежал из моего мира в твой, прихватив с собой подданную государства Айнодор. Эльфийку.
«Моего мира» прозвучало настолько естественно, что Рин сперва не обратил на это внимания. А когда задумался над – оговоркой? – переспрашивать было уже неудобно.
– Честное слово, мы не стали бы тебя беспокоить. – беловолосый не то, чтобы извинялся, скорее объяснял, почему понадобилась помощь Бога, – но здесь он снова сумел от меня сбежать. А глупая девчонка, я про Эльфийку, умудрилась влюбиться в твоего жреца.
– Они еще не вымерли?
– В тебя еще верят. Жрец оказался не умнее и попытался помочь девочке самостоятельно. Теперь мы понятия не имеем, ни о ней, ни о нем, ни о Дэйне. Это мага так зовут. Прочесывать всю планетку в поисках абсолютно нереально. Да, к тому же, они могут быть уже и не на ней. Мира Дэйн не покидал, это точно. Девчонка ему нужна. Жрец – мешает. Hас он боится. А в тебя не верит. Ты можешь их разыскать?
– Hе знаю. – Рин озадаченно помолчал, – Ты просишь, чтобы я нашел в своем мире чужеродную жизнь?
– Я хотел бы, чтобы ты это сделал.
– А просить ты в принципе не умеешь, да?
– Hе умею. – резковато ответил Шефанго.
– Это хорошо.
– Не о том речь, Бог. Ты сможешь помочь нам?
– Я попробую, – честно сказал Рин. – но не обещаю, что это получится сразу. Мне нужно знать, как они выглядят. Хотя бы как они выглядят.
– Запросто.
Так началось странное путешествие Бога в компании пришельцев из чужого мира. Так он впервые встретился с Эльриком де Фоксом, Торанго Эльриком де Фоксом. Тогда он не знал еще, что его слова: «Мой мир» не были оговоркой.